Настоящие люди

А я еще не говорил,
я говорить еще не начал,
я только плакал и судачил,
но я еще не говорил.

Еще я не расправил крыл.
Мечта озарена рассветом,
надежда есть в стихе неспетом,
в смиренном лике — Божий пыл.

Уже я многое забыл,
но предстоит забыть мне больше,
но предстоит терпеть мне дольше
упав за брустверы могил.

Еще я собственно не жил...
Ни я, ни он, ни брат, ни дочь,
не разменяют эту ночь,
не остановят ход светил.

И вот уже одно светило

Всему конец бывает на земле
и даже ожиданию, поверьте,
и даже одиночеству и смерти
всему конец приходит на земле.

Но нет конца у утренних дорог,
у поля ландышей, у нежного напева.
И нет конца любви, что дарит Дева,
и нет конца словам, что молвит Бог.

Как это грустно — закрывать страницу,
как будто сердце падает на дно...
Но там не дно, а светлое окно,
в которое летит свободно птица.

И целый мир, у птицы под крылом,
и долгие эпохи и столетья,
и мощные фонтаны многоцветья —

Я не живу, я выживаю.
Как колкий лед глотаю боль,
и всё острее понимаю,
что выбрал гибельную роль.

Герой мой обречен скитатья,
как Каин в мире одинок,
и бесконечно расставаться
на неизвестно долгий срок.

Страницы пьесы истрепались,
сюжет исчерпан и не нов:
всё было, мы уже прощались,
всё будет, мы простимся вновь.

Я уповаю лишь на чудо,
надеюсь — в предзакатный час
придёт Любовь из ниоткуда,
и, как детей, простит всех нас.

2007

Ты все ближе ко мне с каждым вздохом,
с каждой минутой, с каждым упавшим листом,
с каждым встреченным нищим,
с каждым фрегатом, в котором пробито днище.

Ты все ближе ко мне, странный Гость,
светлый Странник, живущий нигде,
Странник идущий везде — по воде,
по камням, по Бродвею, по полю пшеницы...

Может всё на земле изменится,
но не может закрыть Тебе путь.
Хлещет ливень — небесная ртуть,
зябко ночью на древнем погосте.

Ничего я не ведал о Госте,
ну, а Он вечно знал обо мне...

Нужно верить во что-то Белое, хотя бы в аистов...

Не быть мертвецами, не быть мертвецами,
и даже за гробом не плыть по теченью,
и даже под пулями и под резцами
не стать чьей-то тенью, жить жизнью весенней.

Не быть мертвецами, петь гимн Воскресенью, —
такая задача, такое призванье —
прислушаться к вечному сердцебиенью,
быть воином верным не по названью...

Живые к живым, а мёртвые к мёртвым.
Живой Путевождь нас выводит из мрака.
Бесстрашным сердцам, к воскресенью простёртым,
открыты дороги! И нет больше страха.

2007

Вот двенадцать ключей
и каждый из них
от какой-нибудь двери.
Мне не уехать, я знаю,
мне не уехать.

Есть только один Человек,
который мне ещё верит,
есть только один —
и я Ему верен до смерти.

Ты не войдёшь сюда,
выкинь свои отмычки,
я — хранитель ключей,
здесь моя битва,
её не измерить.

Скоро заплачут смычки,
наводчик выверит цели,
свирель пропоёт
самые грустные трели.

Ты — не скрипач,
сегодня моя сюита.
Мне не уехать.

Наши имена уберут отовсюду,
наши имена позабудут потомки.
Сказано: не привыкайте к чуду,
чтобы от него не остались обломки.

Черепки, обломки да обрывки повсюду,
мёртвые колодцы, скользкие обрывы.
Как бы нам хотелось ныне видеть чудо!
Только вместо чуда — чёрные дыры.

Дыры от пуль, гнойники да нарывы,
впалые глазницы, надежды ни капли...
И тогда приходит чудо: умножаются рыбы,
Бог идёт по волнам. Чудо живо! Не так ли?

2007