Общее дело

Понять литургию как общее дело, совершить переход из области филологии в область практической церковной жизни — это ли не та точка, которую искал Архимед? Литургия ведь в переводе и означает «общее дело», но на практике она есть дело частное и личное для всякого, кто в ней участвует.

Дело, во-первых, в том, что на литургию многие ходят под настроение, в режиме «хочу-не хочу». Но дело также и в том, что, приходя в храмы на службу, люди заняты собой, мыслями о своих проблемах или, в лучшем случае, «индивидуальными духовными переживаниями».

Подобный подход к самой важной службе находится в резком контрасте со смыслом литургии как «общего служения» и литургии как Евхаристии, то есть «благодарения», соборно приносимого Богу.

Суть литургии такова, что, участвуя в ней, необходимо выходить за рамки ограниченного личного бытия, переживать свою жизнь как жизнь, включённую в тело Церкви, приобретать опыт соборности. Андрей Рублёв писал «Троицу», чтобы «воззрением на Неё побеждалась ненавистная рознь мира сего». Литургия служится для тех же целей. Троица в литургии воспевается ради победы над эгоизмом и его последствием — рознью мира сего.

Начальный возглас литургии внушает нам благословить и прославить нераздельное Царство Отца и Сына и Святого Духа. Этим возгласом и задаётся тон всему последующему служению. Это служение хвалебно-благодарственное.

В нем, конечно, есть место нашим нуждам. «Дочь развелась с зятем», «сын пьёт», «нужно искать работу», «сложности с жильем», «кто-то из родных болен» — этим и подобным нуждам нет числа. Все они приносятся пред Лице Божие на усиленном молении — так называемой сугубой ектении.

Христос в евангельском рассказе часто предстаёт пред нами окружённым толпами людей. В большинстве своём это страждущие люди. Это родители больных детей или хозяева больных слуг. Это люди, страдающие кровотечением, проказой, беснованием. Это кающиеся блудницы и сборщики податей. Они теснят Христа, стараются прикоснуться к краю Его одежды, засыпают просьбами, кричат о помощи. Именно такой предстаёт и Церковь перед Богом в своих усиленных молениях. В своих многократных просьбах Церковь пытается поймать край ризы Христовой, чтобы почувствовать «силу, изшедшую из Него».

Стоит сказать, что все мы обязываемся усиленно молиться о больных, даже если у нас никто в семье не болен; обязываемся молиться о путешествующих, даже если все наши родственники находятся дома. Это та часть службы, где земная боль и земные тревоги ищут утоления и разрешения в общем молитвенном усилии. Ты сегодня молишься о больном. Завтра кто-то иной будет молиться о тебе заболевшем, и наступит для тебя время надеяться не столько на силу своих просьб, сколько на чужую силу любви и молитвы. Церковь учит нас переживать о чужих нуждах и много раз повторяет: «Рцем вси, от всея души и от всего помышления нашего рцем».

Без сомнения, число молящихся в храме в это время многократно умножается числом поминаемых на службе. И даже при самом скромном числе богомольцев число людей, вовлечённых в движение к грядущему Царству, намного превосходит число стоящих в храме. Литургия фактически преодолевает время и расстояние.

Итак, молитва о различных нуждах людских есть деятельное проявление любви и одновременно старание эту любовь усилить и умножить. Но эти прошения ещё не делают литургию тем, что она есть. Ведь подобные прошения о живых и усопших приносятся также во время различных молебнов и панихид. Делом большей любви является оставить землю со всеми её заботами и думать не о ней, а о Боге. Призыв к подобному внутреннему подвигу мы слышим в Херувимской песне. «Всякое ныне житейское отложим попечение», — слышим мы в этой песне.

Бог думает обо всех, но особо о тех, кто думает только о Нем. Парадоксально, но именно тогда, когда мы ради Бога, ради мыслей о Нем внутренним усилием веры отсекаем от себя все земное, мы становимся способными воспринять Божии дары. Наши просьбы исполнятся, узлы развяжутся, недоумения рассеются не тогда, когда мы только ими и будем занимать ум, а тогда, когда найдём в себе силы, «припевая Трисвятую песнь, всякое житейское отложить попечение».

Повторим: начиная с Херувимской песни, мы, участники Божественной литургии, уже не имеем права думать о чем-то «своём», но обязаны сосредоточиться на службе, на молитве, на Боге. Сразу после пения или чтения Символа веры эта мысль еще раз будет повторена словами: «Горе имеем сердца».

Литургия благодарственна. Она — Евхаристия. Со слов «Благодарим Господа» служба стремится к своей молитвенной вершине, к максимально интенсивному переживанию встречи с Господом. Благодарить Бога можно непрестанно, и поводов к благодарности множество. Но, собирая малые ручьи в большие реки, Церковь благодарит Бога за два главных дела — Творение и Искупление. Он все создал, в чем проявилась глубина премудрости и силы. И Он искупил падший мир, в чем проявилась Любовь, которую не с чем сравнить. Пока пастырь приносит благодарение, читая установленные молитвы, люди соединяют свой ум со словами, которые поёт хор: «Достойно и праведно поклоняться Отцу и Сыну и Святому Духу». Начальный возглас литургии, в котором Царство Троицы благословляется, здесь актуализируется. Поскольку поклоняться Троице в духе и истине означает уже в известной степени приобщиться благословенному Царству Троицы.

Затем мы слышим Ангельскую песнь: «Свят, свят, свят Господь Саваоф». Эту песню слышал и передал Церкви пророк Исаия. Она есть один из вариантов тех песен, которыми воспевается Триединый Бог. Если вспомнить о Трисвятой песне перед чтением Писания, о Херувимской песне с ее «припеванием», то получится, что литургия похожа на ангельскую службу, с небес снесённую людям. То и дело люди в службе соединяются с ангельскими хорами и на земле поют Богу то, что на небе Ему поют бесплотные.

У ангелов нет телесных забот, нет тревоги о жилье и еде. У них есть любовь к Богу. Но тем-то и велик бывает человек, что, нуждаясь во многом, он отлагает от себя мысль о заботах и стремится воспевать Бога так же чисто и горячо, как ангелы!

Служба — это не только хвала и пение. Это ещё и пир, трапеза, возможность насладиться «манны сокровенной». Литургия совершается ради принесения Бескровной Жертвы и причащения. И здесь стоит сказать несколько слов о священстве.

Без наличия священника литургия невозможна. Пусть в храме соберётся сотня самых святых мирян, сотня людей, одушевлённых верой и закалённых в подвижничестве. Без иерея они смогут читать часы и петь акафисты, смогут изучать Писание и упражняться в Иисусовой молитве. Но литургию они не отслужат. Им, сильным и горячим, нужен будет священник, пусть самый слабый и не очень горячий. Иначе таинства Тела и Крови не будет.

Но и священнику нужны люди. Без паствы священник не имеет права служить литургию. Священник без паствы — это генерал без армии, а люди без священника — это овцы, не имущие пастыря. Для полноты церковной жизни нужен союз паствы и духовенства, союз молитвы и жизни.

Что касается литургии, то священнику очень нужна усиленная молитва верующих во время самых важных моментов службы. Задумаемся над следующим.

Молитва — это не магия, а живое общение. Магизм предполагает произнесение формул и заклинаний, неизбежно приводящих к нужному результату. Молитва предполагает просьбу и смиренное предстояние. «И просим, и молим, и мили ся деем (то есть умиляемся, сокрушаемся)». Маги, произнося заклинания, спокойны. Все будет как надо. Молящийся, то есть просящий, молится в страхе. Ведь он просит, а раз просит, то может и не получить. Ведь дар зависит не только и не столько от просящего, сколько от Дающего.

Мы должны молиться Живому Богу со страхом, со смешанным чувством благодарности и ощущения собственного недостоинства. Можно сказать, что та молитва стремится стать настоящей, которая приносится словно впервые и словно в последний раз. Именно так: в первый и последний раз! И так должна молиться вся Церковь.

Очень важно воспитать приход таким образом, чтобы все прихожане после услышанных ими слов Христа: «Сие есть Тело Мое. Сия есть Кровь Моя», — начали усердно молиться Богу о ниспослании Духа Святого на предлежащие Дары. Священнику очень нужна эта сознательная молитвенная помощь, и людям очень нужно это сознательное участие в таинстве. Люди могут просто внимать пению: «Тебе поем, Тебе благословим...» Они могут читать стихиру Святому Духу «Царю Небесный». Они могут в тайне сердца своими словами просить Владыку, чтобы Он не отвернул от нас Своего лица, чтоб не отнял благодати, чтобы «не прогневался на ны зело». Слова могут быть различными, но понимание у всех должно быть одним: это пик службы, для этого момента мы собрались в храм, «благословен грядый во имя Господне».

Когда мы выйдем из храма после службы на улицу, мир будет иным. Мир реально меняется после молитв, и человек реально меняется в результате Богообщения. Но все это совершается не безусловно. Условием максимальной действенности таинств являются любовь к Богу и понимание происходящего на службе. При правильном подходе к Евхаристии мы имеем шанс стать великими богачами. И не только богачами, но и мудрецами, и людьми, исцелившимися от многих недугов, и наследниками будущего Царства, наконец. Причём, такими наследниками, которые ещё здесь, в условиях странствия, способны предчувствовать и предвкушать блаженство, приготовленное для избранных.