Пи ар

Радостная привычка громко разговаривать на все темы, вплоть до тех, в которых ничего не понимаешь, вот лик нашей отечественной демократии. Никакой оригинальной новой черты мы, ни в минувшие времена, ни в нынешние, к этому портрету не дорисовали. Связь между болтовней, переименованной в «свободу слова», и достойной жизнью работящего человека до сих пор не выяснена. Поэтому болтовня продолжается в надежде на магическое появление земных благ, якобы сопутствующее всякой демократии.

А Церкви в этой ситуации что делать? Присутствовать ли ей на тех аренах, что оглашены треском ломающихся словесных копий? Может ей стоит совсем устраниться от мирского шума и сосредоточиться на внутренней молитвенной жизни? Конечно, стоит. Но это — та оборотная сторона Луны, которая не видна праздному взгляду. Должна быть и другая сторона.

Напомнить нам о том, что мы должны молиться и только молиться, кстати, не прочь даже те, кто сам никогда не молится. Стоит нам сказать слово на важную, но не стопроцентно церковную тему, как раздается глас: «Молитесь, мол, а за нами оставьте сферу мирскую и гражданскую». Хорошо ли с такими голосами согласиться? Думаю, совсем не хорошо. Нельзя разрезать живой глаз на две части без потери при этом зрения. Нельзя и жизнь народную искусственно разделять на область «чистого духа и сладких воздыханий», и на сферу житейскую, сколь запутанную, столь же и важную.

Христианину подобает исповедовать веру не только перед Чашей словами «верую, Господи, и исповедую», но и в гуще повседневных событий. И свет молящегося ума нужно, если удастся, вносить в гущу бесплодных перепалок, которыми полны эфиры. Говорю «если удастся» потому, что непросто это — сохранять мир и выносить из внутренней сокровищницы слово на пользу там, где спорят не для обретения истины, а чтобы выкричаться. И формат может быть против проповедника. Потому как все спешат, все друг друга торопят, ссылаясь на эфирные ограничения. И взгляды у большинства людей установившиеся, принуждающие видеть перед собой не столько живого человека, сколько представителя той или иной касты или корпорации.

Кратко сказать — все против вдумчивого слова по существу. А оно таки должно звучать. Нам трудно даже представить, сколько нечаянной и подлинной радости приносит множеству наших соотечественников точное слово пастыря, сказанное, например, с экрана. «Мы живы», — думает в это время простой человек, — «и Церковь жива, и правда есть. А миром правит Бог и только Бог»

Есть и еще препятствия, не считая общей суматохи, брожения умов и отсутствия культуры публичных диспутов. Дело в том, что православные христиане не всегда сходятся друг с другом по части желаемого идеала. Одни влюблены в допетровскую Русь, другие — в монаршую и синодальную, третьим подавай быстрее Царя, четвертые ищут сплочения на фоне антиглобалистских тревог. Каждый полк — под своим знаменем, и немало их, этих полков. Жаркое отстаивание своей правоты мешает любить, и в брате не дает увидеть брата. Это тяжкий недуг. А ведь все споры сводятся, как всегда, к двум вариантам Церковного бытия: бегство от мира, ставшего окончательно антихристовым или присутствие в мире, ради приведения людей к Богу. То есть «уже бежать» или «еще оставаться»? Но эти два сопутствующих историческому христианству вопроса обычно так осложнены повседневностью, что распознает их далеко не каждый.

Любая историческая эпоха есть перепутье, с которого надо двигаться в одну из предлагаемых историческим моментом сторон. Стороны эти предварительно еще предстоит распознать, разглядеть. В этом труде и заключается умная задача любого поколения. Эта задача не решается корпоративно, то есть одними интеллектуалами, или одними политиками. От ее решения зависят судьбы великого множества людей. Следовательно великие множества и должны быть вовлечены не в говорильню, убивающую время, а в толковый смыслообразующий разговор. Думаю, что именно такого серьезного разговора интуитивно ждет простой человек. Прошли те времена, когда увидев на экране батюшку, мы думали: «Этот наш». И тепло нам становилось. Сего малого тепла на согрев больше не хватает. Теперь нужно, чтобы человек послушал, помолчал и прореагировал: «Вот этот, с бородой, дело говорит. А эти — как обычно»

Автор сих строк искренно считает, что мы живем во времена, требующие не массового бегства, но соборных трудов. Бегство же остается, как и в минувшие времена, за искателями подлинного монашества и подражателями Илии и Крестителя. Остальным нужно свидетельствовать веру словами и делами, не гнушаясь при этом грязной работы, и не отказываясь по необходимости «райские ризы замарать». К таким тяжелым и неблагодарным видам работ, чреватым столкновением с грязью особого рода, автор относит также апологетическую и проповедническую деятельность в медиа-пространстве.

andreytkachev.com