Касины рассказки

Дождик-Моросит

У Касеньки есть знакомый дождик, зовут его — Моросит. Он не поливает тропинки в саду, как настоящий дождь, а только слегка орошает их. Умываются таким дождиком и деревья, и кусты, и крыши домов, и травы. Птицы на ветках тоже сидят взъерошенные, мокрые.

Мама выглядывает в окно и говорит:

— Опять дождик моросит: на улицу идти не велит.

Но Касенька не огорчается — улыбается:

— Моросит всегда гуляет вместо меня, — говорит она, — а потом Радуга выходит. И я — тоже…

Как-то раз Кася гуляла вместе с Мороситом: незаметные капельки щекотали щёки, нос, намокли даже косички и ленты. Но обнять Моросит, потрогать его пальчиками — не получалось, потому что это маленький дождь, как и Касенька.

Мама берёт книжку, начинает читать. А Кася её обнимает и думает: «Мама — лучше Моросита, её всегда можно потрогать…»

Сеяла Радуга краски...

Пошла как-то Радуга погулять, но куда ни глянет — всюду пусто и безрадостно. Вот взяла Радуга свои краски и стала сеять их через решето. Сеет Радуга, сеет — вот и травка зелёная появилась, а на ней цветы разноцветные распустились, а на цветах бабочки да стрекозки поселились. Красота!

Снова стала Радуга сеять краски, да всё больше голубой да синей насеяла. Вот и небо получилось лучезарное. Смотрит Радуга, а в решете-то красно да ясно. Запустила она решето в небо синее, и повисло оно там солнышком. Здорово!

Вот и готова лужайка для Касеньки.

— Выходи, Касенька, погулять! — зовёт Радуга.

Да той некогда: рисует в своём альбоме. Но Радуга своё дело знает: платьице рисует яркое, разноцветное, ручки, ножки, улыбчивое личико… И вот уж Касенька скачет по лужайке, вместе с Радугой цветы и бабочек раскрашивает.

Радуга песенки рисует, а Кася — поёт да птичек рисует, чтобы петь помогали.

Деревья в ладошки хлопают да свежий ветерок работникам в помощь нагоняют.

Но где же любимая кисонька? Без неё никак! Нарисовать, срочно! Старается Радуга, рисует кисоньку: вот лапки, вот хвостик, вот усатая мордочка…

— Кисонька-подлизонька, здравствуй! — шепчет Кася, дорисовывая кисоньке ушко.

А кисонька ищет мышку, которую вчера во дворе чуть не поймала.

— Но здесь нет мышки, Кисонька! — говорит Касенька. — Мне некогда её рисовать: надо маму скорее нарисовать, потому что я проголодалась.

Наконец долетел до Касеньки запах любимых блинчиков — значит, мама где-то рядом. Чьи-то руки подхватили Касеньку и понесли на кухню.

— Подождите меня, Радуга и Кисонька! — кричит Кася. — Я скоро вернусь и нарисую вам маминых блинчиков…

Язычок на прогулке

Такого не бывает, скажете, чтобы язычок сам по себе гулял? А вот и бывает. Касенькин язычок гуляет сам по себе, когда хочет — и совсем-совсем не слушается ни Касеньку, ни её маму.

Встретила их я в парке, между ёлочками и белочками. Гляжу — язычок весёлый несётся. А это Касенька мне навстречу бежит и широко открытым ртом улыбается.

— Рот закрой, а то птичка залетит, — говорит мама.

Но рот не хочет закрываться, ему некогда отвлекаться на такие пустяки, как приличия. А про птичку он знает — не залетит. Гуляет так язычок, воздухом дышит и выгибается как умеет: то к носу тянется, то к подбородку, а то как маятник — от щеки к щеке бегает. Шустрый такой язычок, любопытный! А Касенька тем временем меня рассматривает и слушает.

— Привет, Касенька! — говорю. — И тебе, язычок, привет!

Смутился язычок и спрятался во рту. Скромный он.

Не той коёль

Бабушка Оля живёт далеко, потому приезжает к ней Касенька очень редко. Иногда её просто привозят к бабушке — пожить, а мама с папой уезжают, потому что им надо работать. Так случилось и в этот раз.

Пока длился день, Кася не волновалась, что мамы нет. Играла с курочками, с уточками, носилась с котятами, которых у Мурки аж пятеро. И под яблоней спала Касенька, прямо в траве. Бабушка нашла её и не стала трогать, только одеяло подмостила и Касеньку на него переместила. Под яблоней тенёчек — не жарко.

Проснулась Кася оттого, что птичка от руки её вспорхнула. Глядит, совсем рядышком огромная разноцветная бабочка разместилась. Крылышки то сложит, то расправит, то сложит, то расправит.

И кузнечики в траве поют, и птички без умолку щебечут. Не заскучаешь.

И в огороде побывала Кася, и в будке у Жульки.

Прибежала к бабушке рассказать, как муравью помогла.

— Сильный муравей!

Он нёс на себе огромного жука и хотел протащить его в щель меж досок сарая, но не смог: жук был слишком большой. Касенька осторожно протолкнула жука палочкой. Муравей поблагодарил её поклоном, взвалил жука на спину и уполз.

Закончила рассказывать Касенька и поняла, что устала. Вечерело уже. Бабушка налила ей стакан молока, дала пряник, а сама ушла постель стелить.

И загрустила Касенька, вспомнила что мамы нет рядом. Губки надулись сами, и глазки взмокли. Поплакала немножко: тихонько — чтобы бабушку не огорчать…

— Касенька, постель готова ко сну. А ты?

— И я готова, бабушка.

— Тогда ложись!

* * *

Первая ночь на новом месте всегда тревожная. Кася глазки закрыла, а сон не приходит. И глазки опять плакать начали. А тут и бабушка подошла глянуть, всё ли хорошо у любимой внучки.

— И чего ты плачешь? Что мамы нет?

— Я разве маленькая?! — отвечает вопросом на вопрос Кася.

— А чего же глаза на мокром месте, и сна ни в одном из них нет?

— Не тоооой коёёёль, — тянет голосом Касенька, всхлипывая.

— Что? — не поняла бабушка.

— Не той коёль!

— Ах, ковёр не тот? — угадала бабушка и с вниманием рассматривает простенький коврик с изображением оленя, который защищает спящего от побелённых стен.

— А ты, внученька, не гляди на ковёр, ты на оленя погляди: какой он добрый, ласковый. Он здесь для того, чтобы увезти тебя в волшебную страну снов. Любишь сказки?

— Люблю.

— Значит закрывай глазки, вспоминай самую любимую сказку и шепчи её про себя, негромко, чтобы только олень мог услышать. Он тебя мигом умчит куда попросишь.

— Пусть скорее едет к маме — она знает все мои сказки.

Жара

Когда жарко, тогда даже мебель потеет. Вот сидела Касенька на стуле, встала — а стул вспотел. Положила локти на стол, и стол вспотел. Прислонилась к шкафу, и шкаф вспотел.

Лоб у Касеньки в капельках пота, и всё личико — потное. Потому что ЖА-РА!

«И деревьям, наверное, очень жарко», — решила Кася, и в тот же миг отправилась спасать природу. Она взяла с маминого стола распылитель, набрала в него свежую воду и подбежала к окну.

— Вот вам, деревья и травка, пейте! — кричала она, распрыскивая влагу в воздух.

— Вот вам, птички, водичка! Водичка, водичка, водичка… — напевала весело Касенька.

Увлёкшись процессом, она опрыскивала всё вокруг, так что даже на полу образовались лужицы. И книжный шкаф получил порцию воды, и кошкина подушка, и кошка… Нечаянно искупала Кася даже папину газету.

И тут на её пути возник папа. Он нахмурил брови, отнял брызгалку и молча ушёл в свою комнату.

«Ну, и что же! — сказала себе Кася. — Я и так уже вся намокла с головы до ног. Пусть теперь папа охлаждает погоду. А с меня — хватит…»

Жили у Касеньки...

Жили у Касеньки в корытце цепные черепахи. Цепными их называли вовсе не потому, что они на цепи сидели, а потому, что вели они себя ну точно как цепные собаки: бросались на каждого, кто подходил близко. Как только мама занесёт руку над ними, чтобы покормить, так они и полезут одна вперёд другой, на задние лапы встают, тянутся, как бы лают и укусить желают, а на еду — ноль внимания. Вот мама и назвала их цепными черепахами.

А ещё жил у Касеньки щенок с очень добрым язычком. Он был настолько добрым, что никого не хотел пропустить мимо себя, не полизав. А лаять щенок не умел, пока Касенька его не научила. Вставала Касенька на коленки, затем на четвереньки и говорила:

— Гав! Гав! Гав!

А щенок лизал её снова и снова. Звали его — Джессикой.

А ещё у Касеньки жил Петруша, он сидел в зелёной клетке и чистил свои лиловые пёрышки. Петруша очень хотел подружиться со своими соседями, а потому говорил на разных языках: он пел хором с соседом-амадином и покрякивал вместе с его женой — амадинкой; он любил лаять вместо щенка для Касеньки; он подзывал кошку, крича ей: «Кис! Кис!»; а ещё он отзывался пением на любимые папины записи и часто повторял своё имя: «Петрушечка». А всё потому, что Петруша был попугаем, хотя папа называл его полиглотом.

Жили у Касеньки и амадинки — маленькие певчие птички, в полворобья. Они любили озорничать, разбрызгивая воду из поилки или выбрасывая мусор за пределы клетки. А ещё они весело прыгали с качельки на качельку и звонили в колокольчик, как Петруша. И почти всегда амадин пел. Он знал только одну песенку, зато пел её лучше всех.

А ещё жила у Касеньки кисонька. У неё были усы, хвостик и лапки, как у обычных кошек, только она была необыкновенно красивой. У кисоньки были большие широко раскрытые глазки, за которые её назвали Джульеттой. Умела кисонька петь и разговаривать, а Кася всегда переводила. И шагу не делала кисонька, чтоб не спеть для Касеньки: «Мур-мур-мур; мур-мур-мур».

Касины жучки

Если незаметно подкрасться к оранжевым лилиям, которые растут на клумбе, можно собрать в ладонь жучков-пискунов. Они живут на лилиях. Жучки эти — не кусаются, хоть и похожи слегка на жуков-кусючек. Зато, если их зажать в ладошке, начинают пищать.

— Мама, мама, вот послушай! Жучки пищат!

— Пищат? — удивляется мама. — Вот это да! Сколько лет прожила, а не знала, что такие на свете есть. Ты у нас — настоящая первооткрывательница…

Касенька, довольная собой и жучками, убегает во двор, чтобы вернуть их на лилии.

В саду, неподалёку от дома, с большим усердием что-то топчет Тимофей.

— Эй, Тимка! Что ты делаешь? — ещё издали кричит Касенька, предчувствуя недоброе. Тимку считают во дворе сильным, но это неправда. Сильные не обижают слабых!

Касенька подбегает ближе и видит, что Тимка давит ногой каких-то жуков.

— Перестань! Перестань немедленно! — требует Касенька, пытаясь столкнуть с места старшего на два года Тимофея.

— Они — кусаются! — возмущается Тимка. — Один такой меня укусил, а я себя в обиду не дам.

— Ну, и подумаешь — укусил! Слабак! — кричит Касенька. — Теперь ты никогда не услышишь, как пищат мои жучки!

— А вот и услышу! — пытается спорить Тимофей.

— Нет, они пищат только для тех, кто их любит.

Воть!

Сидит Касенька на диване, ножкой болтает — грустит. У мамы скоро день рождения, а подарить ей нечего. Открытку она уже нарисовала, но этого мало. Хочется, чтобы мама была счастливой-пресчастливой.

Мама тихонечко подходит сзади, обнимает Касеньку за плечи и спрашивает:

— Где мамин цветочек?

— Воть! — весело отвечает Касенька.

— А где мамино солнышко?

— Воть!

— А где мамин цыплёнок?

— Воть!

— А где мамин зайчонок?

— Воть!

— А где мамино сокровище?

— Воть! — весело хохочет Касенька и обнимает маму за шею. — Я тебя так люблю, мамочка, так люблю!

— Где мамина радость?

— Воть!

Мама кружится по комнате с Касенькой на руках.

— Где мамина любимая девочка?

— Воть!

— Где мамино счастьице?

— Воть!

Найдёныш

Найдёнышей у Касеньки было много, все они со временем становились спасёнышами. Потому мальчишки сразу решили, что щенка надо отдать Касе. Они выловили его из ледяной воды, за хвост: гуляли недалеко от пруда и услышали жалобный писк…

— Кто-то, наверное, хотел утопить его, — сказал Юрка, протягивая Касе мокрую собачонку. — Мы его из-подо льда вытащили.

На малыша было жалко смотреть: мокрый, продрогший. На улице зима всё-таки.

Щенок, завёрнутый в тряпки, глядел с вызовом. Он, хоть и мал, но уже побывал в схватке со смертью. И — победил в этой схватке!

— Так ты, значит, герой?! — прошептала Касенька и прижала щенка покрепче, чтобы согреть.

Простившись с ребятами, она незаметно проскочила в свою комнату и спрятала щенка. Только он, шалопай, никак не хотел сидеть тихо — всё время протестовал.

Перехватив маму по пути на кухню, Кася посвятила её в свою тайну.

— Что же делать? — озадачилась мама. — Папа, конечно, будет против…

* * *

— Или я, или этот щенок! — услышала Кася грозный голос папы.

Миссия мамы явно была под угрозой.

— Но ведь нельзя выбросить его на мороз, — не сдавалась мама, — он же замёрзнет! Мы ему найдём хозяина, обещаю! Потерпи немножко!

— По-жа-луй-ста! — хором затянули мама и подоспевшая на подмогу Кася.

Папа не выдержал двойного напора и сдался.

* * *

Щенок капризничал всю ночь, и Касенька ухаживала за ним, как настоящая мама. Она его укутывала, качала, кормила.

Утром мама позвонила знакомой, которая жила в частном доме, и рассказала о найдёныше. На следующий день у щенка появились добрые хозяева.

Касины блинчики

Печёт мама блины, а Касенька ей помогает: сидит за столом и придумывает сказочные истории, чтобы блинчики получались красивыми.

Вот кладёт мама готовый блин, поливает его маслицем, а Кася всматривается в его поверхность, как в лист бумаги, чтобы как можно скорее понять, что изображено на нём. И всякий раз новый сказочный образ угадывается: то замок заколдованный видится, то принцесса, а то дракон крылатый, который хочет похитить красавицу принцессу, чтобы жениться на ней. А вот волшебная птичка из Касиной сказки, которая поёт ей волшебные песни. А ещё — лев гривастый, защитник волшебного замка. И рыцарь сказочный на коне скачет. И цветы сказочные распускаются…

А мама блины маслицем поливает, чтобы они ещё краше и вкусней становились. Вот уж целая гора то ли блинчиков, то ли Касиных историй на столе. Мама сметану достаёт и папу к столу зовёт. А Касенька сидит уже с тарелкой, облизывается.

Блин с цветами сказочными папе в тарелку попал, зато с рыцарем достался Касеньке. Она его сметанкой полила и в рот отправила. Вкусно! Так и замок заколдованный скушан был, и дракон крылатый. Вот и спасена принцесса от дракона!

Горка блинов уменьшается, а сказочных историй не убавляется, потому что Касенька блины кушает, а не сказки. Сказки она себе оставляет и папе с мамой рассказывает. Сказки ведь для того, чтобы их слушать, а не кушать!

Рисунки Тамары Твердохлеб