Протоиерей Андрей Спиридонов: Жизнь как поэтический акт

Беседа о творчестве с клириком московских храмов Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке и святителя Митрофана Воронежского на Хуторской, поэтом, главным редактором радио «Благовещение» протоиереем Андреем Спиридоновым.

— Ваши стихи сложны для восприятия, или вам так не кажется? Ваш лирический герой — это кто? Как рождается, с чего начинается ваше стихотворение? Что служит первотолчком для его написания?

— Сложны или не сложны, как мне представляется, это не совсем верная формулировка или постановка вопроса. Поэзия по своему содержанию (не форме!), на мой взгляд, вообще не должна быть упрощённой или лёгкой для понимания. То есть, может быть и упрощённой, но тогда это не поэзия, а некое стихотворчество, стихосложение, которое по форме пусть и кажется поэзией, но, по сути, поэзией не является. Настоящая поэзия должна включать в себя некую бытийную глубину, тайну, выход за рамки обыденности, с точки зрения философии — экзистенциальный момент, свидетельство о присутствии иного мира в данной обыденности. Как это сознается самим поэтом или как это и какими путями реализуется в поэтическом творчестве, сам автор может до конца не понимать, но это должно быть, иначе поэзии не будет. Что касается вопроса о лирическом герое, причиной рождения стихотворения, первотолчка, то этот вопрос не может иметь одного рационального ответа. Ахматова не зря говорила о некоем соре, из которого растут стихи, но здесь, мне кажется, она немного лукавила: да, почвой, некой внешней первопричиной для того или иного стиха может быть, что угодно (мотив, ощущение, образ, человек, переживание, цитата и т.д.), однако сама внутренняя потребность автора в написании конкретного стиха, как правило, не сор и не случайность. Ну, а если все же поставить вопрос ребром: кто мой лирический герой, то, вероятно, это некий человек в коловращении окружающего мира, которого мне на самом деле жаль, который именно что вызывает сочувствие, нуждается в этом сочувствии и которого мир не замечает, заведомо лишает внимания или узнавания. Можно сказать: «неизвестный солдат». Само это понятие мне кажется парадоксальным: вроде как известно, что это солдат (под этим могильным камнем или обелиском), но в то же время он неизвестен, не конкретен, обезличен, хотя и, будучи солдатом, отдал свою жизнь.

— Вы пишете с детства? В каком возрасте было написано первое стихотворение? Помните его?

— Да, я начал писать ещё в детстве, но самые первые стихи не сохранились да и были они слабыми. Сохранилось кое-что, написанное лет в восемнадцать в армии, а один из стихов того времени даже дал название моему первому стихотворному сборнику:

— На данный момент сколько стихотворных сборников вышло из-под вашего пера?

— Вероятно, можно говорить о восьми полноценных поэтических циклах, из которых шесть опубликованы на настоящий момент. Правда, это все интернет-публикации — более или менее оформленные. До печати книги в традиционном понимании пока дело не дошло, хотя некоторые предложения были, но не осуществились по вполне понятным финансово-экономическим причинам. Меня это, впрочем, не очень волнует, поскольку в наши дни в интернете проще обрести своего читателя, чем через печатные издания, тот или иной экземпляр которого можно подарить друзьям, тогда как основной тираж просто негде распространять или он утонет среди других изданий.

— Поэзия — это что? Что значит для вас поэзия? Кто такой поэт? Зачем вообще существует поэзия?

— Поэзия это особенность мировосприятия, причём не побоюсь сказать, что это особенность мировосприятия человека верующего или, по крайней мере, ищущего Бога, ищущего осмысленности, оправданности бытия как такового. Поэт это человек, который рискует собственные переживания и попытки осмыслить свою жизнь как-то сформулировать, записать, отразить в некой словесной, можно сказать, что «сгущенной» форме. Существование поэзии, как жанра или словесной формы, необходимо для того, чтобы в свою очередь существовало явление, которое мы называем культурой. В том числе и культура религиозная. К примеру, многие тексты Священного Писания и богослужебные тексты это и есть поэзия. Вероятно, что в наиболее чистом виде.

— Бывают ли поэты, которые не пишут стихов? Что в человеке делает его поэтом?

— Бывают, разумеется. Таких даже куда больше, чем пишущих. Каждый человек — потенциальный поэт, потому что создан по образу и подобию Божьему и имеет способность к творчеству и сотворчеству. Самый первый и главный поэт это Бог Творец. «Поэтос неба и земли», если по-гречески. И каждый человек призван прожить свою земную жизнь в преддверии вечности как творческий поэтический акт. В этом смысле сама жизнь первенствует, важней, чем в узком смысле поэзия как жанр или, тем более, текст. А делает человека истинным поэтом вера и сострадание.

— Чем, на ваш взгляд, отличается прозаическое мировосприятие от поэтического?

— Если иметь ввиду законы жанра или формальные принципы, то ничем. То есть, автор, пишущий стихи, может обладать вполне рациональным прозаическим мышлением и — наоборот. Проза в собственном смысле более рациональна, поэзия, напротив, скорее, нерациональна. Дальше — начинаются законы и особенности жанра. От стихотворца требуется одно, от романиста — иное.

— Поэтическая ранимость, тонкость и хрупкость — это миф или рок?

— Это не миф и не рок — скорее, это закономерности творческой деятельности человека в его именно что падшем греховном состоянии. Если автор, имеющий явные таланты, не имеет достаточно веры, чтобы с Божией помощью бороться, к примеру, с собственной гордыней, то он легко становится добычей и жертвой собственных страстей, среди которых, помимо гордости, гнездятся и те же печаль с унынием, которые могут несколько ложно отождествляться, увы, с ранимостью и тонкостью.

— Дар слова — это дар чего? В чем суть литературного таланта?

— По большому счёту дар слова это дар любви к Слову, то есть к Логосу, ко Христу. Именно для этого он и дан человеку, чтобы двигаться к Истине, чтобы Истину познать во Христе. В этом главная суть. К сожалению, не всякий человек, имеющий ярко выраженное дарование, к этому приходит, поскольку, порой, искушается собственной одарённостью. Не зря в Евангелии сказано, что «трудно богатому».

— Вы уже разобрались со своим поэтическим даром? Кто ваши творческие родственники, предшественники? С кем из классиков ощущаете внутреннее родство?

— Относительно поэтических предшественников или родственников, это для меня кране сложный вопрос. Фактически, на настоящий момент, наверное, не могу назвать конкретные имена. Не потому что их нет. Просто в разное время значимы были разные имена, а потом эта значимость как-то умалялась. Остались те или иные строки, мотивы, образы, звучания, сплетения, фон. Вообще, мне думается, что современный стихотворец не должен что-либо браться всерьёз записывать словно бы в безвоздушном культурном и поэтическом пространстве, где нет ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Тютчева, ни Блока, ни Георгия Иванова ни Мандельштама… или даже явлений, казалось бы, в поэтическом отношении менее масштабных — к примеру, «Колымских тетрадей» Варлама Шаламова, чьё поэтическое творчество на самом деле мне кажется очень важным и значимым для нашего времени. Лично я в своих стихотворных опытах почти всегда стараюсь учитывать некий общий поэтический контекст на ту тему, которой вольно или невольно касаюсь. Может быть, это не всегда заметно читателю, но в моих стихах часто присутствуют важные для меня скрытые цитаты или отсылки к другим автором. Что касается вопроса, разобрался ли я с собственным поэтическим даром, то, боюсь, что ответ на такого рода вопрос можно получить только на Страшном суде.

— Могли бы назвать книги, которые сделали вас поэтом? Или поэтом просто рождаются?

— Рискну сказать, что это, прежде всего, Евангелие и вся великая русская художественная литература.

— Кто в вашей душе старшенствует: поэт или пастырь? Почему?

— Священник старшинствует, это для меня безусловно. По крайней мере, если иметь ввиду поэзию как жанр или текст. Надеюсь, что в более глубоком смысле возможно взаимодействие.

— Если можно, назовите два-три ваших стихотворения, которые, на ваш взгляд, более всего удались. Было бы интересно узнать о них побольше: когда и при каких обстоятельствах они родились, что в них вам более всего нравится.

— На самом деле, мне трудно таким образом делать выбор из собственных стихов. Сам критерий «удались» кажется несколько ложным. Самому автору вообще как-то странно оценивать собственные поэтические опыты с точки зрения удачности и т.д. Могу привести для примера пару собственных стихов, которые видятся мне «удавшимися», скорее, с точки зрения точности некого смысла, который было бы сложно выразить в иной форме:

И кстати, обсуждать, как именно, при каких обстоятельствах родились те или иные строки, мне кажется невозможным. Как правило, это некая тайна, нечто неуловимое. А сам процесс бывает очень разным: какие-то стихи складываются в одночасье, какие-то вымучиваются довольно долго, какие-то вдруг дописываются со временем после того как вылежались. Главное — ощущение законченности, того, что стих состоялся и это — настоящее чудо. В этом смысле я предпочитаю дать стихам вылежаться, то есть не сразу отдаю на суд читателя, чтобы возникла некая временная дистанция для меня самого как автора. Эта дистанция позволяет взглянуть на собственные стихи более свежим или отстраненным взглядом и, если нужно, поправить, переписать, сократить или добавить. Вот это имеет практическое значение. А помнить, какой стих, когда и как именно был написан, при каких обстоятельствах… это вообще некая глупость или самомнение (именно что «заводить архив», «трястись» над собственными виршами), пустая трата времени на попечения о собственном даровании. Вот, как сказано, можешь не писать — не пиши, а если уже пишешь, то не придавай этому чрезмерного значения.

— Неудавшиеся стихи — это какие стихи? Что вы более всего цените в поэзии и что, наоборот, не переносите?

— На мой взгляд, неудачные стихи это когда чувствуешь в них претензию на «нетленку», самомнение, излишнюю звонкость. Лично мне в поэзии нравится в плане формы определённая простота, аскетичность. К примеру, это можно найти у таких поэтов, как Георгий Иванов или Давид Самойлов. Или ещё пример поэтической скромности — ныне уже покойный бард Евгений Бачурин. Многие знают его сильно заезженную песню «Дерева вы, мои, дерева…» — но на самом деле это был настоящий в своей личной и авторской скромности поэт, без всякого фанфаронства, что мне очень импонирует именно как творческая позиция. А, вот, к примеру, поэтические опыты, типа Вознесенского, с моей точки зрения сильно отдают поэтической же гордыней, что для меня, как читателя, делает такое стихотворчество, напротив, малоубедительными. То есть, в поэзии, некоторое смирение может скорее дать настоящий результат, чем расталкивание других локтями или прилюдное биение себя в грудь, мол, я поэт, я!

— Ваш совет начинающим поэтам. Как правильно работать со своими текстами, чтобы расти и развиваться? Кого порекомендуете читать?

— Прежде всего, не мнить себя поэтом как писателем или деятелем культуры. И ни в коем случае не подчинять свою жизнь такого рода дурацкой идее. Тем более, не приносить в жертву этой идее собственных близких, их душевное и житейское благополучие. Напротив, стараться стяжать мирный дух, чтобы вокруг начинали спасаться тысячи. То есть, если ты христианин, старайся, учись жить по-христиански. А если, при этом, ты имеешь литературное и поэтическое дарование, и находишь время и силы для его выражения, то и слава Богу! Сам человек, сама жизнь — куда большая ценность, чем наличие публикаций или поэтических сборников. Что касается работы над текстами, то это все тоже крайне индивидуально. Из своего опыта могу заметить, что надо прислушиваться к некой музыке внутри себя, к строкам, словам, фразам, записывать их, потом, если сразу не сложился стих, возвращаться. Опять же, при дальнейшей работе, не спешить, дать вылежаться, подвергнуть огранке, подождать. Что читать? Разумеется, есть ведь и литературоведение, наука о стихосложении. Но, важней читать других поэтов, разумеется. Начиная с Гомера, к примеру. И вообще быть образованным человеком, культурным. Сейчас доступно столько текстов и авторов — как никогда ранее. Это и труды святых отцов. Исторические источники. Чтение и знание в области того же богословия и истории обогащают, в принципе. И вполне могут служить источниками для поэтического или иного литературного вдохновения. Однако и здесь повторюсь: сама жизнь в отношениях с Богом и другими людьми гораздо важней любого литературно текста.

— И в заключение расскажите немножко о своей работе на радио. Это ведь значимая для вас деятельность? О чем ваши передачи и как часто они выходят в эфир?

— Наше радио в интернете выходит в эфир круглосуточно. Есть и ежедневная часовая программа на волнах радиостанции «Радонеж». Уже больше десяти лет я являюсь главным редактором нашего радийного проекта, основные сотрудники это мои друзья, некоторые — ещё по совместному обучению в Литературном институте. Вероятно, именно поэтому нашей главной задачей является положительное свидетельство о истинности веры во Христа, в том числе и через литературу, поэзию, музыку.

— О чём сегодня надо говорить с человеком? Чего, на ваш взгляд, не хватает в информационном пространстве?

— Говорить надо о Христе как Истине. И о необходимости для христианина исполнять Его евангельские заповеди. И что такая настоящая жизнь не является фантастикой, но вполне возможна. И настоящая поэзия этому тоже не помеха.

Беседовала Светлана Коппел-Ковтун