Архимандрит Тихон (Шевкунов) — о митрополите Лавре: «Это был очень необычный человек...»

— Отец Тихон, Вам наверняка приходилось общаться с митрополитом Лавром. Расскажите сейчас, что это был за человек.

— Это был очень необычный человек. Это был человек очень внутренне углубленный, очень-очень простой. Почти ничего не говорил, или по крайней мере говорил очень-очень мало, самое-самое необходимое. Он ведь воспитывался в монастыре. 11 лет был послушником и привык к совершенно другой жизни. И для людей светских он, пожалуй, был совсем чудаком. Он принял решение о воссоединении с Русской церковью в Отечестве. Это решение было очень мужественным, потому что очень многие в Зарубежной церкви тогда, лет 5 назад, были категорически против этого воссоединения. Были и горячие сторонники, были люди, которые понимали насколько это необходимо, но были и яростные противники — как искренние противники, так и люди, которые по каким-то иным соображениям категорически не хотели сближения с Русской церковью в России. Митрополит Лавр конечно же знал о многих страхах, которые существовали в русском зарубежье. Он плоть от плоти этого русского зарубежья. И все же он, человек уже очень немолодой, ему было за 70 в начале 90-х годов, и весьма и весьма нездоровый, он только-только пережил тяжелейшую операцию на головном мозге, понимая что рано или поздно надо принимать это решение, стал приезжать в Россию под видом простого русского деревенского священника. Он и был похож на такого. С белым крестиком, намного более скромным, чем мой крестик наперстный. С белым обычным крестиком он изъездил всю Россию, как выяснилось. Когда мы спрашивали у него: а вот мы вам покажем Валаам. Он говорил: «Я там уже был». «Мы съездим на Соловки». «Я там был два раза». То есть, в самых отдаленных местах он вот таким простым путником, паломником приехав из Соединенным Штатов в Москву, а затем, разъезжая по всей стране, он уже побывал для того, чтобы своими глазами все увидеть.

— Это удивительная история. Скажите, а он когда-нибудь говорил о том, что именно из увиденного в России подтолкнуло его к принятию именно такого решения?

— Он никогда не вдавался в такие эмоциональные рассуждения. Он просто понял, что это Воля Божья. Как понял — это совершенно особый вопрос. Вообще представить себе, на каком фоне происходило принятие этого решение, очень интересно. Ведь вот это огромное количество противников, и митрополит Лавр это понимал, обрушились бы на него в случае, если он скажет: «Да, будет воссоединение», не только с позитивной критикой, с искренними возражениями, но и с шельмованием, с грязью, с клеветой, что и получилось. Он знал, на что он идет. Есть такое поверье в Церкви, что в конце своей жизни пастырь вступает на свою голгофу. Вот владыка Лавр сознательно вступил на эту голгофу. Потому что таких потоков грязи, которые вылились на него, на человека, жившего просто святой жизнью, наверное, это надо еще поискать. И намного проще было бы ему в его возрасте, с его положением, с огромным уважением и почтением, с которым относились и продолжают относиться к нему чада Зарубежной церкви, намного проще было бы просто буркнуть и сказать: «Пока не время». И все бы сказали: «О, какое мудрое решение. Действительно надо подождать. Не все однозначно еще в России, не все так однозначно в Русской церкви. Вот как мудро решил владыка Лавр. Подождем». Но он не пошел по этому совершенно легкому и безопасному пути.

— Отец Тихон, но он наверняка верил Вам, то есть в Русскую православную церковь.

— Он верил, в первую очередь, в Господа и вы знаете, у него была такая особенность: когда он принял это решение, мы думали, что сейчас он будет посылать множество священников, сам ездить вот в эти неспокойные епархии, в чем-то убеждать, говорить. А он просто стал молиться. У него была необычайная сила молитвы. Мы здесь в Москве просто иногда разводили руками, да что же такое, что же этот старик делает. Надо ехать, издавать книжки, какие-то там брошюры, пояснять, пояснять. А он говорил: "Мы пойдем на Всенощную, помолимся". И вы знаете, поразительным образом все шло именно так, как он совершенно спокойно созерцал как должно было быть. И результат, когда 2 года назад в Сан-Франциско состоялся Всезарубежный Собор и все думали: ну, дай Бог, чтобы было бы где-то 55–60% сторонников воссоединения. В результате голосования мы увидели, что 95%. И это при том, что были бурные споры. Все спорили, шумели. А митрополит Лавр сидел в сторонке и молился. Молитва — это была его сила и главная его радость. И умер он, он умер неподалеку от Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, около 200 километров кажется от Нью-Йорка. За стенами монастыря в лесу есть маленькая хибарка, иначе ее не назовешь. Это келья митрополита Лавра. Вот он в пятницу, совершив Божественную литургию, почувствовал себя плохо и ушел туда. И там, как мне звонили из Америки и говорили, во сне в день Торжества Православия предстал перед Господом.

— Отец Тихон, то, что Вы сейчас рассказали, лишний раз подтверждает, как велика роль личности не только во всемирной истории, но и в истории Церкви. У Вас есть уверенность, что с уходом митрополита Лавра его дело будет продолжено?

— Он дал Господу Богу воспитать ту плеяду людей, которые останутся верными Богу, православию и России. И сейчас, когда через несколько месяцев состоится Собор архиереев Русской зарубежной церкви, съедутся архиереи со всего мира, то я не сомневаюсь, что приемник митрополита Лавра в духе и в направлении церковном продолжит то дело, которое начал и так прекрасно завершил митрополит Лавр.

— Нового митрополита должен благословить патриарх Алексий II. Московская патриархия еще каким-то образом будет участвовать в выборах нового первого иерарха?

— По тому каноническому акту, который был подписан 17 мая прошлого года в храме Христа Спасителя, Зарубежная церковь самостоятельна в принятии своих решений. Архиереи Зарубежной церкви, напутствуемые своей паствой и священниками, приедут на Собор и изберут своего первоиерарха. И как гласит положение этого акта, в соответствии с древними церковными уставами это решение будет направлено в Москву на благословение, утверждение Святейшего патриарха.

— И последний вопрос. Еще раз все-таки скажите что означает объединение двух Церквей, для верующих и для светских людей, может быть, для тех, кто еще не пришел в лоно Церкви?

— Россия способна не только на бесконечные революции, разделения, перестройки, на бесконечные споры, обиды, вражду, а способна сосредоточиться и совершить дело прекрасного, замечательного единения. Совершить, показать в первую очередь самим себе, всему миру это дело десятое, а вот показать самим себе, что мы способны забыть старые обиды, что мы способны простить, что мы способны понять друг друга, что мы способны свои личные интересы сделать второстепенными. А первостепенными интересами для нас должна быть истина и будущее нашего отечества.

— Наверное это еще раз доказывает то, что мы можем оставаться русскими, вне зависимости от того, где живем.

— А это нам доказали зарубежные наши братья, да и мы доказали это сами себе.

— Отец Тихон, большое спасибо.

— Спасибо большое.