Голгофа архимандрита Александра Вишнякова
Архимандрит Александр
(Вишняков)
Архимандрит Александр (Вишняков) родился 10 мая 1890 г. в селе Подголье Лужского уезда Санкт-Петербурга в благочестивой семье священника Василия Вишнякова. Крестили его именем Александр в честь Святого Благоверного князя Александра Невского. В роду Вишняковых насчитывалось 300 лет преемственного священства. Один из предков будущего архимандрита Александра служил священником ещё в войске Иоанна Грозного в его походе на Казань.
Выбор духовной стези Александром Вишняковым был органично предопределён его воспитанием. Он поступает в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и здесь проявляется его любовь к наукам и изучению языков. После семинарии он поступает в Петербургскую Духовную академию, которую успешно оканчивает и, женившись, принимает священный сан.
Вскоре отец Александр защищается на учёную степень магистра богословия за сочинение: «Епископ Никанор Херсонский».
Дар красноречия, глубокие философские и богословские познания, а так же знание языков сулили молодому священнику блестящую карьеру на церковном поприще. Но идёт война и отец Александр всею душою стремится разделить все тяготы этой войны, выпавшие на долю русского человека. Он просится в действующую армию и его назначают полковым священником в Ставропольскую дивизию.
Истовое и бескорыстное служение отца Александра, его чуткость и сострадание к солдатам снискали к молодому священнику любовь и уважение как рядовых, так и офицеров полка.
Магистр богословия теперь сидит не в тиши академической библиотеки, а в окопах под пулями и снарядами врагов проводит духовные беседы с солдатами, воодушевляя их верой в победу и надеждой на Бога. Затем спешит к раненым в госпитали, чтобы утешить и подбодрить страждущих. И, конечно, молится с теми и другими.
Не только словом и молитвой воодушевлял солдат отец Александр, но примером своей личной отваги и храбрости. Под селом Вишнёвым полк отца Александра вёл тяжёлый бой с немецкими войсками. Силы были неравные и наши войска терпели поражение. Когда был убит командир одной роты и солдаты дрогнули, то отец Александр сам повёл их в атаку. Он бесстрашно шёл впереди солдат в бой с высоко поднятой над головой рукою, в которой сиял крест, как знамя победы над смертью. Солдаты бесстрашно шли за своим пастырем, и бой был выигран.
Отец Александр за личное мужество и героизм в этом бою был награждён солдатским Георгиевским крестом. Награждение полкового священника солдатским Георгиевским крестом — дело исключительное, ведь он приравнивался к офицерскому чину капитана, а потому за подвиги подобного рода наградой был офицерский орден св. Георгия 4-ой степени. Автор знает только два случая награждения священника солдатским Георгиевским крестом, и первый из них — священник Василий Островидов.
После революции и развала Русской армии отец Александр переправился на Юг Украины, где в то время формировалось ядро Русской Добровольческой армии под руководством генерала Деникина. Но участвовать в белом движении отцу Александру было не суждено, так как вскоре он заболел сыпным тифом.
Три месяца находился отец Александр между жизнью и смертью. Сострадательные люди вывезли больного священника из степи и выходили его.
После выздоровления отец Александр переехал в Киев, где жили родственники жены. Здесь он получил приход в церкви Святой Троицы. Обстановка в городе накалена. Власть переходит то к красным, то к белым, то к махновцам, и казалось, этому не будет конца.
Во время установления власти Украинской Народной Республики (УНР) петлюровцы устраивают в Киеве жестокие еврейские погромы. В доме, где жил отец Александр, проживало несколько еврейских семей. Однажды, когда вооружённая толпа после разгрома синагоги Бродского ворвалась во двор дома, где жил отец Александр, он вышел к ним навстречу с крестом и уверил, что евреев в этом доме нет.
5 февраля 1918 г. победой Красной армии под руководством Щорса в Киеве устанавливается большевистская власть. Начинается череда страшных массовых убийств ни в чём не повинных людей, перед которыми меркнут все предыдущие беды, постигшие киевлян.
В числе первых трёх тысяч арестованных жертв «Красного террора» оказывается и отец Александр. Обречённых свозили в подвалы бывшего Института благородных девиц, прекрасное здание построенное в первой половине XIX века. В настоящее время это знаменитый Октябрьский дворец в Киеве. А в разгул «Красного террора» огромные и мрачные подвалы дворца облюбовали для себя чекисты. Здесь они зверски пытали, а затем расстреливали тысячи ни в чём не повинных людей, заклеймённых «врагами Советской власти». С особой изощрённостью издевались над священниками.
После ареста отца Александра семья о нём не имела никаких известий. Пытаясь его разыскать, жена отправляется в ЧК, где с трудом добивается встречи с комиссаром Варейкисом.
По промыслу Господню семью Варейкиса отец Александр спас во время еврейских погромов и в знак благодарности комиссар велел освободить священника.
В изорванной одежде, избитый до неузнаваемости, вышел из застенок чека отец Александр. Но сломить дух героического пастыря, не дрогнувший под немецкими пулями на фронте, безбожники не смогли. Оставить пастырское служения в такое страшное время, когда людям особенно дорога и необходима вера Христова, для отца Александра было предательством. И он продолжает нести людям веру, утешая в скорбях, помогая в болезнях и укрепляя в испытаниях.
Рискуя вновь оказаться в подвалах ЧК, отец Александр произносит на службах смелые проповеди, и слава о мужественном священнике распространяется по всему городу. Послушать его идут люди с разных концов Киева. Видя, как растёт духовное влияние отца Александра на прихожан, власти запрещают ему читать проповеди.
В стране идёт активная антирелигиозная кампания. Модными становятся атеистические лекции. Киев посещают «светила» атеистической мысли и устраивают диспуты о вере.
Чувствуя личную ответственность за чистоту христианской нравственности народа, отец Александр принимает участие в этих религиозных диспутах. При первых же попытках дискуссий с ним большевистские агитаторы, чувствуя свою несостоятельность перед блестяще образованным священником, уходят от полемики в простые оскорбления, но отец Александр здесь не ради «метания бисера перед свиньями», а ради слушающего эти диспуты народа.
Атеисты, не желая быть посрамлёнными, воспользовались приездом в Киев А. Луначарского и с большой помпой объявили по городу о предстоящей дискуссии наркома просвещения со священником Александром Вишняковым.
Послушать «златоуста» советской власти собралось так много народа, что зал не мог вместить всех желающих. И вот вся эта огромная масса людей стала свидетелем, как утончённо философские, безбожные доводы «министра образования» Советской власти разбиваются один за другим о неоспоримую логику отца Александра. Огромная эрудиция отца Александра, его блестящий талант оратора сделали своё дело. Нарком остался посрамлённым.
В 1921–1922 гг. в России разразился голод и патриарх Тихон издаёт воззвание, в котором призывает церковно-приходские советы жертвовать драгоценные церковные украшения в помощь голодающим. Церковь всячески старается помочь бедствующему народу, но власть это как раз и не устраивает.
19 марта 1922 г. Ленин пишет секретное письмо Молотову и членам Политбюро ЦКРКП(б): «…мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли это в течение нескольких десятилетий… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».
Гонение на церковь, на её служителей приобретают тотальный характер. Арестовываются тысячи священников и православных активистов. Ленин лично подстрекает ко всё новым и новым убийствам духовенства. От своего секретаря он требует: «Каждое утро сообщайте мне, сколько попов было расстреляно!»
В Киеве стали закрывать церкви. В Троицком храме сократили время служб. Отца Александра с семьёй (женой и двумя детьми, младшему из которых не было и года) выгоняют из церковного дома на улицу. В паспорте ставят штамп: «служитель культа» и как внеклассовый элемент ни батюшка, ни его жена не имеют теперь права на работу.
На квартире, которую снял отец Александр, производятся бесконечные обыски. Милиция врывается обычно по ночам и ищет непонятно что, вымогают деньги, грабят имущество, глумятся над семьёй. После обыска отца Александра забирают с собой и держат в подвалах ГПУ по 10–15 дней. В тюрьме священник подвергается не только издевательствам и побоям со стороны следователей, но и со стороны уголовников. После таких отсидок батюшка возвращается домой избитым и измождённым.
Страдания отца Александра усугубляются ещё и тем, что неожиданно от воспаления лёгких умирает его старший сын, шестнадцатилетний Георгий, талантливый пианист, гордость и надежда профессора консерватории Михайлова. На похороны пришли почти все киевские священники.
Воистину, вынести все скорби, выпавшие на долю отца Александра, и не сломаться можно было лишь силою Духа Святаго. Продолжать пастырское служение, значит, сознательно идти на Голгофу, и отец Александр в подражание Христу сознательно выбирает этот путь, уповая лишь на Волю Божию и Его благой Помысел.
К тому времени внутри Церкви складывается сложнейшая обстановка. Кроме обновленческого раскола, происходят расколы на национальной почве в самой Украине. Уже в 1920 году создаётся Всеукраинская церковная рада, которая отвергает всех епископов как ставленников Москвы.
Главой провозглашённой автокефалии избирается лишённый сана Василий Липковский с посвящением его в митрополиты всея Украины. Сразу же возникает множество группировок, призывающих к «революции» в Церкви, к «всестороннему обновлению». В Москве между тем в 1922 году арестовывают Патриарха Тихона.
На фоне такого распада и разлада в церковной среде отец Александр проводит серьёзную пастырскую работу. Он бесстрашно защищает Церковь, возглавляемую патриархом Тихоном от нападок обновленцев и автокефалистов. И хотя властями (особой комиссией при НКВД) запрещается поминать на службах патриарха Тихона, отец Александр честно выполняет свой долг и, несмотря на угрозы, совершает открытое моление о Предстоятеле Церкви.
Благодаря самоотверженному служению таких верных, как отец Александр, православию пастырей, натиск обновленцев и самосвятов-липковцев оказался бессильным оторвать Украинскую Церковь от законного главы Церкви Русской — Патриарха Тихона.
Однако беспредел большевистской власти в Киеве продолжается. Сын отца Александра — Гавриил Вишняков свидетельствует об этом так: «Мои детские воспоминания и впечатления начали складываться с 1927 года, когда мне исполнилось пять лет. Помню, как в день Пасхи моя мама подносила меня к окну с видом на церковный двор, где хулиганствовали большевистские молодчики. Подъезжали на грузовиках, нарядившись в церковные одежды. Кривляясь и вопя непристойные песни, приплясывая, вырывали из рук людей, выходивших из церкви, освящённые куличи и пасхальные яйца. Мать, крестясь, шептала мне: «Это ироды делают, Господь их покарает. Запоминай. Сынок!» Я запомнил. И не только это. В 1929 г. мой отец был назначен настоятелем храма Св. Троицы. Мы с ним часто ходили пешком в Лавру. Однажды весной отец повёл меня утром в это святое место. В то время священники одевали на выход гражданскую одежду, т.к. было крайне рискованно ходить в рясе. В противном случае это расценивалось как пропаганда против Советской власти. Во дворе Лавры стояла большая толпа людей: ожидался ещё один акт большевистской злобы и бесчинства. И вот, разбив одну из колонн верхнего яруса колокольни, красноармейцы (вероятно, чекисты), сбросили вниз самый большой колокол, подаренный ещё императрицей Екатериной II. Все присутствующие верующие пали на колени и так пробыли несколько минут под прощальный стон разбитого колокола.
В церкви Святой Троицы были запрещены церковные требы: крещение, венчание, отпевание покойников как в храме, так и на кладбище. Приказом властей было сокращено время служб (с 8-ми утра до 13:00). Храм, в котором служил отец Александр, то закрывали, то снова открывали.
В 1934 году умирающие от голода, разразившегося на Украине, сползались (именно сползались, иначе не назовёшь) во дворы церквей и там умирали. Власти отреагировали оперативно. Под начальством Постышева, Балицкого, Якира, Ма-нуильского, Кагановича и иже с ними были закрыты церкви в центре города. Открытыми оказались церкви на окраинах: Байковом кладбище, Димеевке, Соломенке, Куреневке. Отец остался без прихода».
В 1935 г. после убийства Кирова в стране проводится очередная кампания арестов и расправ. Массовый характер приобретают аресты священнослужителей. Одним из первых в городе арестовывают отца Александра. Его заключают в скользкие от крови подвалы НКВД в том же Октябрьском дворце.
С огромным трудом добиваются родные свидания с ним. Следователь по фамилии Черноморец «милостиво» разрешает им свидание на 3 минуты. Сын вспоминает: «Отец был неузнаваем. Лицо — сплошная синяя маска, зубы выбиты, поседевшие волосы. А ведь ему было всего 47 лет».
Решением пресловутой «тройки» отец Александр приговаривается к тюремному заключению с последующей ссылкой. Ему выдвигается обвинение по ст. 109 Уголовного кодекса УССР. Формулировка приговора гласила: «Обвиняется в раскрытии сведений, которые не подлежат разглашению. Решением особой комиссии при НКВД УССР от 13 июня 1937 г. на основании ст. 109 криминального кодекса УССР, Вишняков Александр Васильевич осуждён на три года исправительно-трудовых лагерей. Для отбытия наказания направляется в бухту Ногаево, Северо-восточного лага».
Такая бредовая формулировка обвинения была в те годы предъявлена многим священнослужителям. Так, епископу Ветлужскому Неофиту (Коробову) было предъявлено обвинение в создании церковно-фашистской диверсионно-террористической, шпионско-повстанческой организации с общим числом свыше 60 участников.
Мы уже никогда не узнаем подробностей жизни отца Александра в ссылке. Да и не надо иметь богатое воображение, чтобы представить рукотворный ад исправительно-трудовых лагерей того времени. Тяжелее всего в лагерях приходилось священнослужителям. Помимо изнурительной работы и полуголодного пайка, издевательств охранников, побоев и болезней, постоянным бичом для них были уголовники.
Эти три страшных года в лагерях, где приходилось работать на грани человеческих возможностей, отмороженные руки и ноги, голод и цинга, карцеры (месяц по кружке воды и 300 г хлеба) сильно подорвали здоровье отца Александра.
Семье отца Александра в Киеве приходилось тоже нелегко. На работу жену не брали, а сына исключили из нескольких школ как родственников «врага народа». Они голодали и нечем было платить за квартиру. Не выдержав таких испытаний, жена отца Александра оформила с ним развод.
Возвращение из ссылки в 1940 году приносит отцу Александру мало утешения: он узнаёт о разводе. Кругом его зловещий быт тех лет: предательство близких и друзей, недоверие, подозрительность, злоба. Куда идти? Дома нет, церковь закрыта, в паспорте отметка об отбытии заключения. Есть от чего впасть в отчаяние, но пятидесятилетний священник возлагает всё своё упование на Бога и едет в Москву.
В столице его принимает местоблюститель Патриаршего престола Митрополит Сергий (Страгородский) и постригает в монашество с возведением в сан архимандрита. В постриге митрополит оставляет ему то же имя — Александр, ведь оно означает «защитник людей». Местоблюститель Патриаршего престола словно предвидит будущий подвиг архимандрита, который встанет на защиту людей во имя жертвенной любви к ближнему.
После возвращения в Киев архимандрит Александр получает приход в Соломенской церкви и назначается её настоятелем.
В предвоенные годы волна антицерковных репрессий несколько ослабла. Насытившись кровью православных мучеников, безбожные власти захотели покичиться перед Западом «свободой» в стране социализма. Пропаганда атеизма так и не смогла окончательно убить в народе тягу к вере, и люди вновь потянулись к Богу, к Церкви.
Видя бытовую неустроенность своего священника, прихожане отца Александра покупают ему в складчину маленький глинобитный домик на окраине Киева, в Димеевке.
А городские власти, отдохнув после небольших церковных послаблений, принимают решение сократить время служб до 12 часов дня. Отец Александр переходит в церковь Св. Николая Доброго на Подоле. Но с его больными ногами добираться до храма через весь город очень затруднительно, и он решается открыть домовую церковь в честь равноапостольной Марии Магдалины в своём собственном домике.
Начинается Великая Отечественная война. Уже в первый день войны, 22 июня 1941 года Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий обращается с «Посланием» к русскому народу, в котором призывает православных к защите Отечества. В Киев «Послание» привозит митрополит Николай, и вместе с отцом Александром они развозят его по всем церквям города.
Ежедневно прихожане слышат на службах призыв главы Церкви читаемого священниками послания: «Церковь благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу».
В тяжёлые первые месяцы войны, когда Красная Армия трагически отступала, а люди были охвачены паникой, мужественный пастырь архимандрит Александр не изменил своему долгу священника и патриота. Любовью к людям и силой духа наполнены его проповеди и дела в эти трагические для нашего Отечества дни.
Вскоре после начала войны до Киева стали доходить известия об уничтожении евреев в Житомире и Виннице. Киевские евреи стали обращаться к отцу Александру с просьбой окрестить их в православную веру. Движимый чувством христианской любви батюшка крестит евреев и выдаёт им свидетельства о крещении на сохранившихся у него церковных бланках. Таким образом ему удалось спасти от расстрела многие еврейские семьи, в числе которых пианист Райский, солист оперного театра Иванов, зубной врач Паин с семьёй, дирижёр Раклин.
19 сентября 1941 г. немцы вошли в Киев. Вместе с ними пришли униаты и автокефалисты-самостийники. Начался жестокий период оккупации. С огромным риском для жизни отец Александр читает на службах «Послание» митрополита Сергия, однако находятся предатели, которые доносят на него.
Архимандрита вызывают в управление гестапо. Сила личности отца Александра, его отличное владение немецким языком вызывают у оккупантов уважение к священнику. Биография репрессированного советским режимом даёт немцам основание надеяться на помощь отца Александра в работе с населением. Из гестапо его отпускают с запретом читать «Послание» и обязуют служить в церкви молебен о здравии фюрера.
Наследник многовековой семейной традиции русского духовенства, воспитанного на патриотизме, отец Александр был верным сыном своего Отечества. Мог ли он, герой Первой мировой войны, покориться врагам своего народа сейчас? Мог ли он, испытавший боль утрат, познавший в лагерях цену человеческой трусости, подлости, предательств, стать теперь трусом и предателем? Мог ли он, поучавший свою паству честности перед Богом и своей совестью, теперь поступиться этой совестью? Годы испытаний, подорвав его физическое здоровье, только закалили его дух. Однако всего этого прагматичные немцы не смогли увидеть и понять сразу.
Отец Александр продолжает служить в домашней церкви Марии Магдалины, находясь под негласным надзором гестапо. Исполнителями этого надзора стали верные немецкие псы — украинские националисты. Они доносят в гестапо каждое патриотическое слово батюшки, его неповиновение приказу служить молебен о здравии фюрера.
Отца Александра вновь вызывают в гестапо. Разговор уже более жёсткий, с угрозами. Под строгим предупреждением его отпускают и на этот раз.
28 сентября 1941 г. по Киеву были развешаны афиши с приказом новой власти: «Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 г. к 8-ми часам утра на угол Мельниковской и Дохтуровской (возле кладбищ). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также тёплую одежду, бельё и проч. Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян».
В указанный день начались расстрелы в Бабьем Яру. К отцу Александру прибежал запыхавшийся сосед. Это был мадьярский еврей, который проживал на этой же улице с женой Симой и тремя детьми. Ещё в первые дни войны отец Александр крестил всю его семью. Теперь немцы отправили их всех в Бабий Яр. Яну удалось убежать. Он просил батюшку, чтобы тот засвидетельствовал перед немцами, что его семья крещена в православии.
Надев на рясу свою боевую награду — Георгиевский крест, отец Александр отправляется в Бабий Яр. Уже издали слышны отчётливые выстрелы из пулемётов. Чем ближе, тем явственней гул толпы, крики, визг.
Батюшка с Яном пробирается к немецкому офицеру, показывает свидетельства о крещении семьи. На немца производит впечатление чистая немецкая речь священника, его спокойствие и убедительность. Он разрешает отыскать в огромной толпе обречённую семью Яна. До ночи ходит отец Александр среди обезумевших от страха людей, утешая и ободряя их. Среди евреев много военнопленных. Батюшка поддерживает их дух, благословляет. Наконец находятся жена и двое детей Яна. Третьего ребёнка найти так и не удалось. Немцы разрешают уйти.
Долго молился отец Александр в ту ночь. А наутро в церкви вновь зазвучала его гневная проповедь, обличающая врагов Отечества.
Доносчики не дремали. Со всей ненавистью к прежней власти, ассоциировавшейся для них с Россией, с русскими людьми, с Русской Церковью, выслеживали они каждый шаг и каждое слово архимандрита. Следует очередной донос в гестапо.
В этот день после литургии отец Александр намеревался исповедать на дому больную женщину. Сын Гавриил прибежал в церковь предупредить отца, что домой уже дважды приходили гестаповцы, разыскивая его. Сын просит отца укрыться где-нибудь на время. Но батюшка решает выполнить свой долг и отправляется к больной прихожанке. У дома его с сыном останавливают гестаповцы на мотоцикле. Удостоверившись, что перед ними отец Александр (Вишняков), они приказывают ему садиться в коляску мотоцикла. Архимандрит снимает свои карманные часы, отдаёт их сыну и говорит: «Возьми, сынок. Больше мы не увидимся».
Два дня сын надеялся, что отец вернётся. На третий день, 4 ноября пошёл в управление гестапо. Оттуда его выгнали. Тревожась за судьбу отца, он отправляется в Андреевскую церковь, в нижнем этаже которой размещалась резиденция недавно созданной на Украине Церковной Рады.
Церковная Рада была образована в октябре 1941 г. группой самосвятских священников. Во главе Рады был поставлен викарный епископ Волынской епархии Поликарп Сикорский. Идеологическая позиция этой организации отражена в деятельности её руководителя: в 1942 г. Поликарп нанёс визит в Ровно заместителю рейхкомиссара фон Вендельштодту и передал ему приветствие, адресованное рейсхкомиссару Коху. Заканчивалось оно словами: «Прошу принять для великого вождя немецкого народа Адольфа Гитлера пожелание полноты сил духовных и телесных, а также неизменного успеха для окончательной победы над врагом Востока и Запада. За эту победу вместе со своими верующими, опекать духовенство которых я призван, я буду возносить молитвы Всемогущему Господу».
Откуда было знать юноше, что пришёл он в самое сердце яростных врагов истинного Православия? Будучи украинской националистической организацией, Церковная Рада в интересах автокефалии развязала настоящий террор против канонических православных священников.
Войдя в канцелярию Рады, Гавриил Вишняков обратился к находившемуся там священнику с просьбой разузнать о судьбе отца. Тот яростно обрушился на него: «Вон отсюда! Ты, сын москальского попа! Вон, а то будет тебе то же, что твоему отцу!» Юноша спросил у секретаря, кто с ним разговаривал, ему ответили: «Это архимандрит Мстислав».
Да, это был тот самый Мстислав, который уже в наше время стал «знамением» самостийности и преемственности в движении за автокефалию и в 1989 г. был провозглашён «первоиерархом» УАПЦ.
Правду о гибели отца Гавриил Вишняков узнал от Владыки Пантелеймона в декабре 1941 г. Со слезами на глазах владыка сказал: «Ваш отец, архимандрит Александр Вишняков, расстрелян немцами в Бабьем Яру 6 ноября 1941 г.»
6 ноября 1941 года был угрюмый осенний день. Скорбной дорогой смерти под конвоем немцев и украинских полицаев шла в Бабий Яр колонна измученных, избитых, голодных людей. Это были военнопленные красноармейцы, евреи, подпольщики. Были в этой колонне и православные священники, приговорённые к смерти по доносам немецких дружков — украинских националистов, бандеровцев, которых «благословили» на их предательскую деятельность автокефалы-самостийники.
Среди смертников был и архимандрит Александр. Рассказ о его трагической смерти записан по свидетельству очевидцев, чудом избежавших смерти.
«Колонну» разделили. Священников отвели вперёд по краю обрыва. Архимандрита Александра вытолкали из общей группы и отвели метров за 30. Несколько автоматчиков бесстрастно и чётко расстреляли группу священников. Затем украинские полицаи в вышитых сорочках и повязках на рукавах подошли к отцу Александру. Его заставили раздеться донага. В это время он спрятал в рот свой нательный крестик. Выломали два дерева и сделали из них крест. Пытались распять батюшку на этом кресте, но у них не получилось. Тогда вывернули ему руки и ноги и колючей проволокой притянули к перекладинам креста. Затем распятого таким образом на кресте архимандрита облили бензином и подожгли. Так, горящим на кресте, его и сбросили в обрыв. Немцы в это время расстреливали евреев и военнопленных».
Вот так герой Первой мировой войны, полковой священник отец Александр Вишняков мученически окончил свой земной путь во вторую войну — Великую Отечественную.
Опубликовано: 04/09/2014