Тихое касание

«В последнее время я часто думаю о смерти. Обычно такие мысли посещают меня ночью. Я лежу в темноте и думаю, как это — умирать? Я думаю: однажды какой-то мой вдох будет последним. И сердце перестанет биться. И душа покинет тело. И мне становится страшно. Потому что я не знаю, что будет потом.

Конечно, я читала книги, про то, что потом прилетают за душой ангелы и забирают душу на небо. Или, что потом будет свет и радость, и вечный покой. Но... мне все равно страшно. Ведь одно дело читать, а совсем другое — жить. Или умирать.

А может, во мне мало веры.

Или я слишком цепляюсь за жизнь».

Оля отложила ручку в сторону и закрыла дневник. Она всегда вела записи по утрам, пока варился кофе. Одну-две строчки. Каждый день.

Это был её разговор с собой. Проверка: «Ты — ещё мыслишь? чувствуешь? переживаешь? Ты — живешь?»

Кофе зашипело на плите. По кухне разлился терпкий запах.

* * *

В начале, ещё прежде нашего видимого мира, Бог сотворил мир невидимый. В этом мире обитали ангелы — бестелесные и бессмертные духи, одаренные умом, волею и могуществом. Бог сотворил их бесчисленное множество.

Бог восхотел, чтобы ангелы пребывали в добре, любили Его и друг друга и от этой жизни в любви имели постоянную великую радость. Однако Бог не желал насильно заставлять служить Себе, и потому наделил ангелов свободой. Он предоставил им право выбирать желают ли они сами любить Его или нет.

* * *

Когда Ольга вышла из подъезда, она невольно поёжилась. Снова смог. Вот уже который день в её районе стоял этот неприятный туман, который как оползень сходил по мостовой — от улицы к улице — поглощая дома, магазины, дороги, поедая людей и их судьбы.

Захотелось бежать обратно, в её маленькую квартирку. Мнимое убежище! Всё же её четыре стены на тринадцатом этаже создавали отдельный мир, где каждая вещь была родной и близкой, а потому вселяла уверенность и покой.

Но назад — нельзя. Работа ждёт. Оля нырнула в молочную дымку улиц, пряча нос поглубже в шерстяной шарф.

Странно, но она подумала, как просто можно убить человечество. Да-да. Для этого надо лишь открыть в городах ядовитый газ, или газ, от которого люди засыпают раз и навсегда. Или генетически меняются. Или...

О бррр. Что за дурацкие мысли! Почему она об этом думает?

* * *

Среди сонма ангелов был один — самый светлый и прекрасный. Его звали Денница, «Утренняя звезда». Он, самый высший ангел, возгордился своим могуществом и силою, и не захотел любить Бога и исполнять волю Божию, а захотел сам стать, как Бог. Он начал клеветать на Бога, всему противиться и все отрицать. Лицо его исказилось, красота обезобразилась, а свет стал тьмою. Денница теперь был самым темным и самым злым духом, и назывался он Диаволом, а иначе «клеветником».

* * *

Привычный маршрут. Минут пятнадцать на автобусе, затем метро — полчаса, пять минут пешком.

По утрам время становится осязаемым. А люди, как составные части гигантского часового механизма, отбивают его ход. Сама Оля — колесико в этих часах — считает шаги от дома до остановки, от остановки до станции, от станции до здания. Тик-так-тик-так-тик-так. Надо успеть за час. Тик-так.

Кругом люди. Много людей. Бесчисленное множество. В автобусе Ольга вглядывается в лица горожан, остро ощущая своё одиночество. Иногда мимолетная улыбка незнакомого человека зажигает внутри маленький огонек. Словно лампадку. От которой потом весь день тепло.

А порой в чужие глаза упираешься как в стену или даже в дуло. Хуже — если вместо взгляда — бездонная пустота. Бездна. Такой взгляд даже не пугает. Засасывает.

* * *

Гордый сатана соблазнил и увлек за собою много и других ангелов, которые также стали злыми духами или — бесами.

Тогда выступил против него один из высших ангелов Божиих, архангел Михаил, и сказал: «Кто равен Богу? Никто, как Бог!» И произошла на небе война: Михаил и ангелы его воевали против Сатаны, а Сатана и бесы его воевали против них.

* * *

Если в метро Оле удавалось сесть, она чаще всего засыпала.

В последнее время ей снился один и тот же сон. Ей снилось, что она у себя дома, смотрит в окно. Внизу по улице идут люди. Они идут с флагами. Потом — бегут. Большая черная толпа.

Люди бегут в какой-то страшной беспорядочности. И тут Оля понимает причину их ужаса. Она видит как волной, один за другим, рушатся дома, подкошенные невидимой силой. Она осознает: скоро дойдет очередь и до её дома. Ей бы убежать, куда-то спрятаться, что-то делать. А она зачарованно смотрит в окно, не в силах оторвать взгляд. Что-то черное входит в её душу, сдавливая грудь. Это даже не страх. Страх — это чувство, он присущ всем людям. Но то, что насело на её грудь —это не чувство, это — существо — инородное, живое. Или бесконечно мертвое.

«Это сон!» — вспоминает она. И тут же приходит желание перекреститься, но правая рука не поднимается. Словно онемела. Ольга чувствует, как холодок бежит по её шее. Спускается по хребту, к ногам, как леденеют её стопы. Она пробует вспомнить слова молитвы. «Отче... Отче наш... еже еси на небеси». Рука всё еще налитая свинцом, начинает немного слушаться. Оля шевелит пальцами. «Да приидет Царство Твоё».. Но поднять руку не может. Она хватает все еще неподъемную правую руку левой и тянет её вверх. Лоб. Живот. Правое плечо. Левое плечо. «Да будет Воля Твоя яко на небеси и на земли...» Ужас отпускает. Она просыпается.

Вагон метро. Стучат колеса. Черная толпа людей. Все стоят. Чужие. На следующей ей выходить.

* * *

«Вонмем, станем добре пред Творцом нашим и не будем думать о том, что противно Богу! Вонмем, что потерпели те, которые были созданы вместе с нами и доселе вместе с нами были причастниками божественного света! Вонмем как они ради гордости внезапно от света впали во тьму и с высоты низверглись в бездну! Вонмем, как спала с неба восходящая заутра Денница и сокрушилась на земле» — воскликнул Архистратиг Михаил, направляя своё воинство на битву.

Борьба была трудной, ведь Денница был наделен великими совершенствами. Но силы добра победили, и сатана был свергнут с неба со всеми своими последователями.

* * *

«Откуда эти страхи?» — размышляла Ольга, шагая от метро. — «Накопившееся образы из фильмов, новостей, книг, картин? Или осенняя истерия? Усталость? Депрессия?»

Да, страхи мучили Олю. Именно мучили. Они подкрадывались к ней чаще всего, когда она забывала про них. Когда была одна. Когда лежала в кровати. Одна мысль за другой въедались в мозг и сверлили, сверлили.

Там где страх — там нет любви. Помнила она. А если иначе: там, где нет любви, там — страх. Так тоже верно? Быть может, ключ в том, что в ней совсем нет любви? Или любви крайне мало?

Наконец, она дошла до знакомого здания из красного кирпича. Она работала дизайнером в небольшом издательстве. Работа увлекала её. И как только она перешагнула порог, её захватил запах свежих страниц, краски, творчества и — жизни. Да — жизни! Пусть только печатной. Разве есть какая-то разница?

* * *

Ангелы, оставшиеся верными своему Творцу и составившие воинство Архистратига Михаила, настолько утвердились в добре, что грех для них стал невозможным. Бесы же, наоборот, утратили всякую способность к добру.

Лишенные возможности проникать в высшие области мироздания, падшие ангелы всю свою злобу устремили на людей, в первую очередь на верующих в Бога. Ведь человек, живя чисто и непорочно, может восполнить число отпавших ангелов на небе.

* * *

На работе Оля задержалась. Честно говоря, ей просто не хотелось снова проделывать этот путь — от работы до дома. Или она бежала своего одиночества?

Когда она уже собиралась, она услышала звон колоколов.

«Надо же, где-то здесь есть церковь... И почему-то звонят.»

Она вышла на улицу, где как муравьи суетились люди, разбредаясь по своим муравейникам.

Звон звал её вправо, через дорогу, по узкой улочке. А вот и маковка. Какая маленькая церковь. Уютная.

В храме горели свечи, весело потрескивая. Было тепло и спокойно. Шла вечерняя служба.

«А какой праздник?» — спросила она у пожилой женщины в белом платке.

Та улыбнулась: «Архангела Михаила!»

* * *

После битвы Архангел Михаил стал именоваться Архистратигом, то есть главой святого воинства ангелов и архангелов. Он — главный боец против Диавола и всякого беззакония среди людей. В его руках — огненный меч и копье, которые он всегда держит наготове, чтобы сразиться с противником Бога.

* * *

В храме Оля любила спрятаться. Найти свой укромный уголок у иконочки, и там простоять всю службу. Девушка заметила маленький придел, где не горел верхний свет, и юркнула туда. В приделе было несколько человек. Две старушки, мужчина с бородой, и худенькая девочка-подросток. Они стояли рядком, и Оля догадалась — исповедь. И только тогда увидела седого иерея, сидевшего на стульчике у аналоя, и накрывавшего кого-то коленопреклоненного епитрахилью.

«Что же — значит, исповедь!» — решила она.

* * *

Она сразу заговорила о страхах. О смерти. О войне. Об ужасе. О молитве. О своей малой любви. Она говорила и говорила, а легкая рука старенького иерея покоилась на её голове. Словно придерживала. Показывала — я с тобой! И Бог здесь. Вот тут. Рядом.

С каждым словом ей становилось легче. Что-то отпускало её. Или это она отпускала что-то, за что держалась? Свои страхи? Боль? Уныние?

Когда всё было сказано, и батюшка начал читать над ней разрешительную молитву, Оля вдруг почувствовала... да-да, именно почувствовала касание — тихое касание крыла, накрывшего её. Батюшка перекрестил Олину макушку, крыло так же тихо поднялось. И... Ангел — улетел.

Ошеломленная Оля поднялась с колен. Медленно стала целовать крест и Евангелие.

Священник, теперь она взглянула на него, с пышной белой бородой, весь в белом, похожий на святителя Николая, кивнул ей, словно отец дочери. И вдруг, неожиданно взглянул в самые её глаза. Так смотрят не на лицо — в глубину. Сказал очень четко, хотя и негромко. И тоже не её ушам — а душе. Он сказал:

— Запомни: Архангел победил! Кто — как — Бог!

А затем осенил Олю широким крестным знамением.