Сказка о ёлочной игрушке

В детстве я любил подолгу стоять у новогодней ёлки и рассматривать ёлочные игрушки. Каждая игрушка — это же отдельная сказка. И я терпеливо «слушал их рассказы».

Вот Мишка с гармошкой. Откуда он? Из какого леса к нам пришёл? Этот тот самый Мишка, который отнёс Машу в коробе с пирожками к бабушке и дедушке, а потом, узнав про свою оплошность, купил себе с горя гармошку и сидит теперь на том самом «заповедном» пне и целыми днями напролёт песни под гармошку наяривает?! Вот бы послушать, что он поёт в простоте своей души! Тоже ведь — трагедия…

Вот Воробей с дыркой вместо клюва. Доклевался… в зоопарке у зверей…

Вот Мальчик с коньками на плече. «Орлёнок-Орлёнок» и «Мальчиш-Кибальчиш» в одном лице! Как же мне всегда хотелось быть таким, как он: гордым отличником, несгибаемым спортсменом, другом всех советских пограничников и лесничих, абсолютным мировым чемпионом по поимке диверсантов, погашению лесных пожаров и сбору макулатуры с металлоломом. Мне так хотелось с ним подружиться! Но, увы, за всю свою жизнь я так и не встретил такого мальчика живьём. Вот только этот один стеклянный на Ёлке и остался.

Вот обшелушившиеся мандарины, огурчики, грибочки. Я пытался их облизывать — так себе. Не очень. Не советую.

Вот шары, в которые так смешно смотреться и корчить рожицы, как в старом семейном самоваре! Интересно, а шары умеют отдавать изображения обратно?

Вот Домик, который я особенно любил рассматривать, заглядывая в его окошко. Там же непременно кто-то живёт, в этом домике! Непременно! Просто сейчас не очень хорошо видно. Нужно просто подкрасться ночью на цыпочках, когда смешные человечки, живущие в домике, заснут. И я даже один раз подглядел и увидел их! И только утром понял, что они мне просто приснились… И все равно это был один из лучших моих снов!

А рядом с домиком висели круглые стеклянные часы, которые показывали вечное время счастья — пять минут до полуночи. Так уж повелось у людей: до чего рукой подать и никак не достать — то и счастье. Но ради этих пяти минут рубят в лесу ёлку, которую ставят в доме и на две недели украшают гирляндами, всякой мишурой и достают из чулана или с чердака коробку с ёлочными игрушками.

Именно на эти две недели извлекают игрушки из коробки, в которой они целый год хранятся, заботливо обложенные ватой, пребывающие в своём вечном праздничном сне, переливающимся, как огнём гирлянд, отблесками счастья. А игрушки — что игрушки?

Они приманивает к себе доверчивую детвору с растопыренными глазами. А потом, отразившись в игрушке, детская беззаботная улыбка навсегда упаковывается в заветную коробочку «до востребования». Иногда игрушки хранят улыбки пап и мам, а иногда даже бабушек и дедушек.

Ёлочные игрушки, как люди. Сначала любую игрушку очень берегут, вешают на самое почётное, видное и высокое место на ёлке с непременным рассказом о том, какая она ценная, эта игрушка, а потом, когда со временем она потускнеет, подурнеет, отдав свой свет и забрав наши отражения, в некоторых местах лишится краски, в некоторых станет зиять дырочками от неминуемых со временем падений на пол и совершенно потеряет всякий свой смысл! И вот, все ещё сохраняя статус семейной реликвии, тем не менее, постепенно переходит она на скромное место подальше от глаз и поближе к полу, чтобы однажды честно чокнуться с ним «на брудершафт», как и подобает любому стеклу по соседству с камнем.

Он был ёлочной игрушкой, этот стеклянный Мальчик в весёлом жёлтом костюме клоуна с пририсованной к улыбающимся губам чёрной полосочкой — флейтой.

Вероятней всего, это был персонаж старого цирка — шапито. И где-то рядом с ним должна была быть молодая дрессированная рыжая собачка, которая под тихие звуки его флейты вставала на задние лапки, кружилась, забавно подвывала и тявкала. Но дрессированной собачки в коробке с ёлочными игрушками, конечно же, не было. Да и сам Мальчик-Флейтист подурнел со временем. Даже не подурнел. Он просто потерял своё лицо. Совсем отшелушилась у ёлочной игрушки от лица краска, и остался только прозрачный стеклянный овал. У игрушки сохранилась только улыбка и флейта — едва заметная полосочка вниз от улыбающегося рта.

В коробке были разные игрушки: совсем новые, недавно купленные, очень красивые, но пока бездушные, не отразившиеся ещё ни в чьих детских глазах. А были и такие же очень старые, как этот Мальчик-Флейтист, пришедшие из того далёкого новогоднего, ещё папиного, таинственного мерцания.

Каждая из этих старых игрушек имела свою историю, свой мир, который однажды она покинула, как покинул своё шапито Мальчик-Флейтист…

«Осторожней, — говорит внучке бабушка, когда они вместе наряжают ёлку, — эту птичку дедушка привёз ещё из Германии. Видишь, какая она… Я её сама повешу. Её надо повыше. А ты повесь вот эти Часы, они волшебные!

Девочка старательно берет изрядно облупившуюся от краски, совсем прозрачную игрушку, но её пухленькие пальчики ещё не такие ловкие. Часы с жалобным звоном падает на пол и рассыпается осколками. Бабушка всплескивает руками…

Разбитые Часы, с которыми Мальчик-Флейтист висел рядом с незапамятных времён, ничего хорошего, конечно, не предвещали. «Вот и моё время пришло!» — грустно подумал Мальчик. И точно. Сначала на ёлке его повесили на самой нижней, задней ветке. А затем пушистый персидский кот, проходя под нижней веткой, задел Флейтиста, и он упал на пол. К счастью, стеклянная игрушка не разбилась, но кот, заинтересовавшийся «добычей», решил с ней поиграть, и, пасуя бедного Флейтиста от лапы к лапе, загнал его под диван. После чего потерял к игрушке всякий интерес.

И остался бедный Мальчик один под диваном, выпав из своей сказки, которой посвятил всю свою жизнь.

«Сколько их было, этих ёлок? — Грустно думал Флейтист, — наверное, не меньше полусотни. (Пятьдесят лет, а все Мальчик!) Приличный лес, если бы его не срубили, конечно»… И на каждой ёлке рядом с Мальчиком-Флейтистом висело остекленевшее «время счастья» — пять минут до двенадцати, пока не разбилось…

Прошли две Новогодние и Рождественские недели. Мишуру, игрушки и гирлянду сняли с ёлки, уложили в коробку и отнесли на чердак. Уже без Флейтиста. Ёлку сняли с крестовины и выставили на улицу.

Все в жизни шло своим чередом, и только Мальчик-Флейтист лежал в пыли под диваном, недоумевая, что с ним происходит.

А с ним, собственно, ничего и не происходило. Просто он лежал не в коробке среди нежащихся в своём вечном Новогоднем и Рождественском счастье ёлочных игрушек, а в пыли под диваном, среди каких-то крошек и пластмассовых шариков-пулек от пистолета.

Просто кот ловким ударом лапы выбил Флейтиста из его бесконечного и вечного цикла служения «пятиминутному счастью» и оставил наедине с самим собой. Что переживать не очень-то легко, особенно если ты при этом потерял своё лицо.

Из всех событий, происшедших до следующего Нового года и Рождества, можно назвать только приход мышей, которые, погрызли крошки, платонически обнюхали пластмассовые пульки, стеклянную игрушку, и ушли. Но это событие ничего не изменило в судьбе Флейтиста.

Прошли праздничной вереницей, как светящиеся вагончики скорого поезда мимо одинокого домика у железной дороги, Новый год, Рождество, «Старый Новый год», «Крещение»…

Привезли и установили посреди комнаты рядом с диваном новую ёлку, нарядили её, встретили Новый год, Рождество, встретили «Старый Новый год» и Крещение; мишуру, игрушки и гирлянду сняли с ёлки; ёлку сняли с крестовины и убрали…

Какие-то игрушки разбились на этой ёлке. Он слышал это. Вероятно, были куплены какие-то новые игрушки, которые должны символизировать собой новое счастье и какое-то утешение и восполнение по тому, что возврату уже не подлежит.

А Мальчик-Флейтист, забытый всеми, так и остался лежать под диваном в пыли. И этот прошедший мимо него Новый год подарил ему страшную истину. Он вдруг понял, что никому не нужен.

«А стою ли я того, чтобы быть нужным кому-то? — думал Мальчик-Флейтист, — что во мне есть?…»

Пыль, осевшая со временем на потерянной игрушке, совсем приглушила яркость его жёлтого клоунского наряда. Но она же, покрыв лицо, закрыла стеклянную пустоту…

И только чёрная полоска флейты упрямо не хотела теряться под неминуемым пыльным погребением…

Мальчик-Флейтист мучительно думал, что ему делать, чтобы окончательно не пропасть, не слиться с пыльным полом под диваном?!

Если ты Мальчик с коньками на плече, то ты должен быть таким, чтобы от тебя веяло бодрым январским холодком, слышалась музыка и в перекрестье прожекторов виднелись на городском катке красиво катающиеся вокруг нарядной ёлки люди с весёлым румянцем на щеках. Если ты Флейтист, то ты должен играть на флейте, хоть бы она была и простой пририсованной к условному рту чёрной полоской.

Мальчик понял, что он должен играть на флейте, как раньше, когда он был в старом цирке-шапито, переполненном весёлым народом в тусклом и загадочном свете керосиновых ламп, где перед ним на задних лапках крутилась с весёлой лисьей улыбкой его озорно рыжая собачка, помесь такса с дворняжкой, по прозвищу, кажется, Каштанка…

Нужно было просто играть на флейте…

Но это совсем было не просто. Ведь все это время он только изображал, что играет на ней. Так делали все ёлочные игрушки. Так принято у них. Елочные игрушки просто беззаботно отражают годами человеческое счастье. Другого ничего они не умеют делать.

Просто, попав на Ёлку, как на работу, ёлочные игрушки начинают служить ей. А Ёлка, приняв это жертвенное служение, сама приносится ежегодно в жертву «пятиминутного счастья». Но Флейтиста не было на Ёлке среди прочих игрушек. И человеческого счастья он тоже уже года два как не видел. И только тонко-тонко где-то скрипела от грустного ветра калитка, как будто заманивая невидимого человека войти в сад. А ветки ветлы у калитки все натирали до блеска, как самую яркую и самую дорогую игрушку, прокапнувшее в тумане солнышко. И Мальчик-Флейтист начал играть на флейте. А что ему ещё оставалось делать? Больше ему играть было не перед кем. Первые попытки были очень робкие, едва слышные. Затем он осмелел. Старая рыжая крыса не поленилась и пришла из глубокого подполья и долго смотрела в его стеклянное лицо, думая о чем-то своём.

И постепенно он стал играть так хорошо, что однажды, это было уже летом, был услышан.

В этом доме жила одна маленькая и очень любопытная девочка, которая каждый день совершала массу судьбоносных открытий. Только что открытку, на которой был изображён смешной пузатый ёжик с надписью «ты мое солнышко» она, как в почтовый ящик, опустила в щель верхней ступеньки веранды — и, осознав необратимость происшедшего, тут же чуть не расплакалась, но за секунду до слез её позвали есть крыжовник — и, сверкнув улыбкой, безмятежность сгладила печаль. По дороге девочка увидела улитку и отломанной палочкой осторожно потрогала её усики. Улитка посмотрела на девочку своим склизким глазом и сокрушённо покачала головой. Потом девочка смеялась. Что-то такое смешное защекотало в горле. Затем ей стало вселенски грустно, и она лежала на диване, свесив к полу руку, ковыряя пальцем присохший к полу пластилин. Затем маленькая девочка зачем-то заглянула под диван и победоносно заулыбалась, разглядев там затерявшуюся ёлочную игрушку. Она извлекла маленькими цепкими пальчиками Мальчика-Флейтиста из-под дивана, внимательно рассмотрела его, загадочно улыбаясь, и тихонечко отнесла на улицу.

Там, под яблонькой, она вырыла небольшую ямку, выстелила её дно конфетными фантиками и положила на фантики Мальчика-Флейтиста. Рядом девочка аккуратно поместила обломок другой ёлочной игрушки (тоже обретённой под диваном), на которой сохранилась только цифра «12» и фрагмент двух стрелок, часовой и минутной.

Все это девочка придавила сверху гнутым толстым цветным стеклом, осколком от папиной бутылки. И все это аккуратно присыпала землёй. Затем, таинственно улыбаясь, она сделала в стекле окошко, очищая его пальчиком от земли.

Из окошка «секретика» улыбался девочке Мальчик-Флейтист, в стеклянной пустоте которого, уменьшившись до маленькой куколки-матрёшки, отражалась озорно улыбающаяся девочка, отражалось небо, отражалась смешная рыжая, смешно увеличившаяся, почти лисичья, мордочка собачки, помесь такса с дворняжкой, которая, конечно же, не могла не пронюхать «секретика». А у калитки в вишнёвый сад терпеливо ждал собачку мужчина с очень усталым взглядом в запотевшем пенсне, в старомодной шляпе, с саквояжем, с которым до революции ходили сельские доктора и священники. Постукивая тросточкой по забору, он шёл себе, насвистывая, по деревне, а за ним семенила смешная верная Каштанка, которую он называл почему-то «терлибумбией»…

И что ещё вам рассказать? Открытка, отправленная девочкой в щель верхней ступеньки веранды, благополучно пошла в далёкое будущее, когда постаревший и поседевший папа, заменяя подгнившие доски веранды, «получит» её и вручит торжественно «своему солнышку», любопытной девочке, так незаметно ставшей уже старшеклассницей, но ни на секунду не забывшей своего «секретика» в саду…