Старец Макарий

Старец Макарий любовно погладил гладкую поверхность дубового стола большой старческой рукой. Всё здесь было сделано этими умелыми и трудолюбивыми руками: и сам домишко, и по-монашески строгая обстановка, и иконостас, единственное богатство и украшение кельи. В этих глухих, почти безлюдных местах было пока тихо и почти спокойно. Пока и почти. Старец ясно осознавал, что пройдёт совсем немного времени, секунда для непостижимой человеческим разумом вечности, и на их уединённый остров потекут ручейки паломников. Постепенно эти ручейки превратятся в реку, чуть позже — в море… И на его немощные плечи ляжет ещё один тяжкий крест. Нет, отец Макарий не отречётся от своего креста, он будет нести его тихо и безропотно, так, как прожил всю свою долгую и нелёгкую жизнь — в подчинении Богу и церковному начальству, но… Но как бы хотелось, чтобы тяжкая чаша старчества прошла мимо него!

Когда-то этот остров был почти мёртвым из-за каменной кожи берегов и постоянных набегов ледяного разбойника-ветра. Трудами отца Макария он превратился в рай на земле. Никто не знал, сколько мешков земли за десятилетия перенёс батюшка на своих плечах, некому подсчитать, сколько тонких ростков, набрав силу, превратились в дивное одеяние из диковинных цветов и многочисленных деревьев и кустарников.

Но для отца Макария этот остров — место нелёгкого служения… Несмотря на старость и немощи, предстоит ему принимать десятки паломников в день. А ведь всё, чего хочет душа, — это молитва, ставшая кровью и плотью, воздухом и бесценной радостью. Служить литургию по возрасту и состоянию здоровья батюшка больше не может, а увольнение за штат неизбежно приведёт дорогу многотрудной жизни к подвигу, непосильному для человека и возможному лишь с помощью Божией. И был этот подвиг много лет назад предсказан будущему священнику недавно почившим старцем, светильником веры и великим подвижником, а потому был неизбежен, как и всё, что угодно и нужно Богу. И хотя любовь к Господу ярко пылала в душе Макария, но испытания всё же страшили и стопудовой тяжестью давили на грудь: какими усилиями даётся такое служение, отец Макарий знал слишком хорошо.

Много лет назад, когда батюшка был только что рукоположен, довелось ему пережить страшное искушение. Служил он тогда в небольшом городишке, где каждый был как на ладони, но попадались и люди приезжие, воспринимавшиеся, как железная заноза в руке плотника. Чуждым показался и недавно назначенный на приход иерей Макарий, сменивший всеми любимого священника, уроженца тех мест. Колючим холодком веяло от настороженных прихожан, казалось, замышлявших что-то недоброе. И, всеми подспудно ощущаемые, неприязнь и злоба не замедлили материализоваться, легко найдя себе послушного исполнителя. Невесть откуда приехавшая бойкая деваха задумала обвинить священника в том, что он является отцом её, ещё не рождённого, ребёнка. Не очень-то разбираясь в особенностях священнического служения и иерархии, не испытывавшая никакого уважения к сану, стала она распускать сплетни и надумала настрочить на молодого священника жалобу, надеясь, что никто за священника в стране воинствующего атеизма не заступится, да и церковному начальству сплетни ни к чему. Однако ближайшая подруга предприимчивой девицы, устыдившись, открыла батюшке гнусный замысел, а тот стал на сугубую молитву. Никто не знает, сколько слёз пролил молодой целибат, моля Господа и своего небесного покровителя, святого Макария, никто не ведает, как горяча была чистая молитва, но зримый результат её не только растопил отчуждённость между иереем и его паствой, но и привёл в храм не одного бывшего атеиста.

Раису, которая вместо исповеди пришла к настоятелю жаловаться, внезапно скрутило так, словно её кости стали эластичными. Почти завязанная узлом, с одеревеневшими мышцами, упала она в диких корчах к ногам почтенного протоиерея, и тут же, катаясь по полу и дико вытаращив глаза, начала кричать о своей клевете.

«По имени и житие», — сказал тогда настоятель молодому священнику, а участь клеветницы послужила прекрасным уроком безбожникам, показывая, что даже запрет на проповедь не может заставить умолкнуть Церковь Христову. Если не возопиют камни, то в камень могут превратиться сами хулители.

После раскаяния девушке полегчало, поддерживаемая онемевшими от липкого ужаса товарками, участвовавшими в преступлении в качестве «свидетелей», она сама вышла из храма и в этот же день покинула город. Это событие спасло духовенство от неизбежных разбирательств, которые неизбежно учинили бы местные власти, незаинтересованные в «религиозной пропаганде». А за клеветницу отец Макарий молился, истово и упорно, всю свою долгую и многотрудную жизнь. Молился так же горячо, как за многочисленных и горячо любимых духовных чад, притулившихся около своего любимого батюшки.

Теперь молитва летела к небесам, освящая весь полузаброшенный остров, призывая к этой земле и ко всем людям Божие благоволение, давая жизнь дивным цветам и многочисленным деревьям, украсившим холодный и безжизненный остров за десятилетия служения старца. Остров изменился: казалось, всё живое здесь молится Господу, а мертвенный холод камня сам превращается в свежее дыхание жизни.

Всё здесь было словно полито слезами старца и взращено его молитвой. Людские беды исчезали и таяли, как дым, а сами люди менялись.

Однажды к отцу Макарию приехали двое — муж и жена. Она была православной, а он протестантом. Старец предложил супругам провести на острове весь отпуск, и лишь после уехать домой, причём обращался к своим гостям «батюшка» и «матушка». Прекрасно воспитанный, лютеранин не поправлял пожилого священника, приписывая его оговорку неизбежной старости или какому-то неведомому обычаю, но через несколько лет приехал на остров уже в сане иерея.

В другой раз молодой монах привёз на остров слепую мать… Казалась она очень старой и была неимоверно скрюченной и страшной — с повязкой на больных глазах и палкой в трясущихся руках.

— Что, Раиса, — спросил тогда старец, — так и не одумалась? А сынок у тебя замечательный, не в отца, безбожника и пьяницу! Он за вас, непутёвых, всей душой молится, а вы что ж?

Услышав голос старца, женщина онемла, а потом начала медленно валиться на землю. Её сын, изумлённый тем, что батюшка, не только сразу же назвал имя его матери, но и открыл его тайну сугубых молитв за сродников, всё же успел подхватить старушку на руки.

— А я за тебя, брат Сергий, уже давно молюсь, — сказал отец Макарий, — отреклась от тебя Раиса, когда в монастырь ушёл, вот и ослепла. Пока не покается — не прозреет. А одумается — Господь помилует…

…Вот сейчас в дверь постучали и вошла молоденькая монахиня.

— Вези, Мариюшка, вези мать Раису, вези родимая, — ласково позвал батюшка, и обрадованная сестра Мария ввезла в келью колясочку со старенькой монахиней, чьи ясные голубые глаза радостно и смущённо взирали на знакомого старца.

— Ну, рассказывай, матушка, как там игумен Сергий, справляется?