Господне приветствие

«Рязань — губ. гор.., на р. Трубеже, в 2 вер. от впадения ее в Оку, на железнодорожном пути, соединяющем Москву с Казанью и со всем юго-востоком России... Успенский кафедр. собор замечателен в архитектурном отношении: он имеет в дл. 55 арш., в шир. 33, в высоту 102 ар.; в нем ик. Божией Матери Федотьевская, явившаяся в 1487 г. близ с. Федотьева...»

... Вот и все, что удалось отыскать в Интернете по ключевому слову «Федотьевская»... Да, до 1917 г. эта икона хранилась в рязанском соборе. Куда она исчезла позже, официальных свидетельств не осталось..., ее описания встречаются в каталогах, но по всем церковным справочникам она считается утраченной…

— Ты только потом никому не говори, что знаешь, где эта икона, — настоятельно просит меня Александр, показывающий дорогу. — У этой женщины и без того иногда по несколько десятков человек в день бывает. Приезжают автобусами.

— Как же так случилось, что такая святыня обнаружилась? — спрашиваю я.

— Да, как обычно и не обычно одновременно. Когда чекисты в Рязани собор закрывали, люди успели спасти икону и укрыть от уничтожения. Все эти годы ее хранили по домам в самом Федотьево. Тайно иногда служили перед ней молебны. По воскресеньям вместо службы читали перед ней акафисты. Храм-то закрыли большевики, а потом и взорвали совсем. Женщина, у которой в последнее время икона хранилась, умерла, а ее домашние решили, что это уже их собственность, наследство… Денег-то сколько она стоит! Пятнадцатый век, полтора метра высотой, прекрасно сохранилась… Похоже, что думали продать барыгам.

— Да уж, трудно и оценить в долларах такую древнюю икону, — соглашаюсь я с ним — у нее совсем цены может не быть.

— А тут как-то то ли заблудился кто, то ли нет, но суть в том, что крутой джип заехал глухой ночью в деревню и остановился напротив дома с иконой. Посветил фарами в окна и уехал. По деревне говорок пошел: «бандиты приезжали… высматривали икону… если не украдут, то отнимут… деньжищи-то какие!… и убить могут!.. за такие-то доллары — конечно убьют!…» Вот и пошел страх по деревне… За часовенкой мостик будет, а там уже не далеко — прерывает рассказ Александр.

Мы проезжаем небольшую, явно заброшенную часовню на берегу ручья, пересекающего село Федотьево. Нашу машину провожают любопытные взгляды. Курицы выскакивают из-под самого переднего бампера. Не боятся.

— Вот в эту-то часовню «хозяева» с перепуга и вынесли ночью икону. Ладно, хоть не просто так выбросили на свалку, или сожгли.

— И что, вот просто и оставили?

— Да, так и оставили. Икона неделю стояла одна как сирота посреди деревни и никто не решался взять ее. В конце-концов кто-то сообщил в Рязань архиерею об этом. Приехал священник и собрал сельский сход…

— Здорово! Разве сегодня сходы собирают? — удивляюсь я.

— Да, собралось много народа, священник вышел вперед и просто спросил: «Ну, что, православные, кто возьмет Богородицу к себе домой?», — Александр примолк…

Я представил такой вопрос, обращенный к себе. Простые слова, простой вопрос… Ответить на него можно только делом… Это не платочек «в три оборота» повязать, или посудачить на лавочке «У них в ентом Интернете один сатанизм и бесовщина с порнографией...». Вот так... Читаешь книги, святых отцов, Священное Писание, исповедуешься, готовишься к исповеди, готовишься принять в себя через Причастие Христа…, а тут… у тебя ЛИЧНО приюта просит Сама Богородица… У тебя такого, каков ты сейчас, в данный момент… «Кто возьмет?» Кто дерзнет приютить? Вот так… без всяких лишних разговоров встать и сказать: «Я возьму!».

— Ну? — спрашиваю я — наверное, там что-то вроде конкурса началось? Кому доверить?

— Куда там, — машет Александр рукой и горько усмехается, — все отнекиваться начали. Все… Тогда священник просто пальцем стал указывать и спрашивать: «Ты?». А ему в ответ «Ой, я болею… ой, у меня муж пьет…. ой, у меня дом маленький… ой, у меня дети маленькие…» Отказались все… Все Федотьево отказалось от своей иконы. Все эти «благочестивые» старушки только глаза прятали друг от друга.

— Ну и ну… И как же быть?

— И тогда вышла вперед эта женщина Людмила. Матушка Людмила, — поправляется Александр. — Говорит, раз федотьевские не берут — я возьму.

— А она сама не из Федотьево разве? Мы куда сейчас едем-то?

— Понимаешь, это на карте обозначено «Федотьево», а местные тут строго делят «это — Федотьево, это — новоселки, это — за ручьем…» Сама деревушка-то в 15 веке была малюсенькая, сейчас, естественно выросла, а они тут все делят ее на «настоящее Федотьево» и на «не настоящее»… Национализм такой деревенский… Вот и матушка Людмила дождалась пока все «настоящие» откажутся и сказала, что возьмет к себе… Так эти отказавшиеся «настоящие» попытались запретить выносить икону «за ручей». Ну, тут уже священник выступил: «или сами берите, или другим не мешайте…» Все заткнулись… На Людмилу потом еще бабки шипели, когда она пооборвала весь пошлый и ветхий плюш, которым укутали икону до нее… «Раздела Богородицу» — шептали ей вслед. А она из иконы штук пятьдесят гвоздей выдернула, которыми тряпки прибиты были… Бабки все заткнулись, когда икона на третий день после «обнажения» замироточила.

— А сейчас мироточит?

— Нет, уже перестала, но там другие чудеса совершаются…

— Стоп, вот этот домик. Подъезжай… — говорит Александр, — доехали. Лишь бы дома оказалась Людмила. А вот и она… — Здравствуйте, матушка, вот гостя привел к вам. Примете?

— Конечно, Саша. Здравствуйте, — внимательно посмотрела на меня не молодая женщина, — Вы к иконе? Проходите в дом.

Простой деревенский дом, и видно, что его центром является «красный угол». В нем — большая богородичная икона с горящей лампадой. Рядом с этой иконой — еще одна «Воскресение Христово» в полный человеческий рост. Иконы эти явно не домашнего формата, но смотрятся в горнице очень естественно и гармонично. «Как дома» они себя тут чувствуют. Прикладываемся с Александром по очереди к иконам и, как ранее договаривались, вычитываем покаянный канон «ко пресвятой Богородице из последования ко Причастию»… Людмила тоже становится незаметно рядом и молится вместе с нами.

— А что за икона Спасителя у вас? — спрашиваю я Людмилу потом за чаем.

— Это мне недавно принесли. Парень один нашел у себя на чердаке. Отец у него умер. Начал в доме разбираться… Полез на чердак и там под стружкой нашел… Икона из Федотьевского храма. Когда чекисты его взрывали, то иконы выносили во двор и жгли. А на эту икону председатель сельсовета указал и приказал сделать из нее дверь в свой кабинет. Плотник икону забрал, а потом через несколько дней пришел и сказал, что из иконы дверь получится плохая. Принес свои доски, а икону спрятал на чердаке. Вот все это время она там и лежала…

— Выменял, получается.

— Да, выкупил. Мне ведь еще одну икону принесли.

— Какую? — интересуемся мы с Александром.

— Да вон, я ее в спальню повесила, — отвечает Людмила, — кто-то выкинул, похоже. Пастух наш летом просто на лугу нашел. — Буднично говорит, вставая, женщина.

Заходим за занавеску и видим еще одну старинную икону «Успение» тоже не маленького размера. На небольшой книжной полке несколько зачитанных томов с закладками «Добротолюбие» Игнатия Брянчанинова… Не каждый священник такие книги читает, да еще и с закладками… Мда-а-а… не спроста иконы пошли в этот дом…

— Матушка, у вас ведь и не дом скоро станет, а место паломничества.

— Что же, так, видно, Богу угодно, чтобы я пока их хранила и людям показывала. Вот храм построят — я их все туда и отдам.

— Отдайте Александру, он ведь в соседней деревне храм восстанавливает, — говорю я.

— Что ж... Вот эти отдам ему, а Богородицу нельзя. Она должна остаться в Федотьево… — ровно отвечает Людмила.

— Да… пойдем мы, матушка. Пора ехать. Спаси Господи за гостеприимство. Помогай вам Господь, храните ваши сокровища бесценные.

Усаживаемся в машину и долго молчим после отъезда… Проезжаем опять мимо часовенки… Опять те же курицы на дороге, те же взгляды с обочины дороги…

— А ведь у Людмилы рак, — прерывает молчание Александр. — Ей врачи сказали «полгода осталось».

— Давно сказали?

— Да скоро уже три года будет, — смеется Александр. — Я это чудо и имел в виду, когда мы сюда ехали. Как раз тогда перед деревенским сходом Людмила из Рязани вернулась с обследования.

— А как она сейчас себя чувствует?

— У врачей недавно она была. Те думали, что у нее карту подменили. А у нее копии старых анализов все на руках остались… Вот сейчас медики-то головы чешут… Ее ведь тогда домой умирать отправили, а она через три года к ним явилась живьем… Говорят, что так не бывает, мол могли они ошибиться на месяц, или два, но не три года… Потащили по всем обследованиям… Никаких следов рака не нашли. Пристали «где лечилась, что пила?»… А что она им скажет? Что икону чудотворную в дом взяла? Смогут они понять, что ее исцеление — это обыденное чудо? Ведь это — приветствие Самого Господа за намерение отдать Ему свои последние полгода жизни…

С этим разговором подъезжаем к облупленному зданию храма в соседней деревне Новики. «Успенский» не храм даже, а почти собор по размерам… Не скупились раньше помещики на строительство храмов в своих имениях. В иной сегодняшней деревушке из полутора домов можно увидеть огромные храмы… Иногда из-за их удаленности большевики оставляли их даже без разорения… Этому храму не повезло… Хорошо, что хоть не взорвали.

— И что? Никто тебе не помогает восстанавливать храм? — спрашиваю я, пока Александр возится с замком и с трудом приоткрывает скрипучие железные ворота.

— Отчего же? Есть у меня пятеро помощников, — отвечает он, — трое в Рязани живут, двое в соседней деревне.

— А местные есть? — интересуюсь я, проходя вслед за Александром в темный придел храма.

Под ногами захрустел мусор. Со всех сторон нас обступило эхо и сумрак. На секунду мы замерли, чтобы перекреститься… Красные кирпичные стены, цементный пол, ярким пятном выделяется максимально дешевый фанерный иконостас с бумажными иконами… Святые Врата выполнены из резного дерева и выглядят наряднее и дороже всего остального убранства храма…

— Какие местные? Нет тут никого. Я отсюда мусора вынес на три машины, никто не пришел помочь, а я тут месяц в одиночку колупался, — говорит Александр, — да хоть бы не мешали и то хорошо…

— А что, мешают даже?

— Как тебе сказать? Последнего священника тут чекисты расстреляли. Приехали пьяные, зашли в храм. Застали только дьякона — сына священника. Тут же прямо в храме расстреляли его, и пошли самогон пить в ближайший дом. Приехал священник. Увидел в храме сына. Тот еще живой оказался и в сознании даже. Отец начал над сыном отходную читать, исповедовать перед смертью. Чекисты увидели свет в храме. Пришли проверить… Выволокли обоих на улицу. Дьякона добили и священника расстреляли… Как их звали, никто и не помнит уже. Их могилы около алтаря… Все время люди следили за могилами, но за последнее время начали зарастать. Я огородил, цветочки какие-то посадил, а на прошлой неделе приехал, смотрю — кто-то испражнился на могилу.

— Это какую же злобу нужно иметь? — поражаюсь я.

— Я после этого, — отвечает Александр, — решил даже по домам больше не ходить, не собирать деньги на восстановление. Если кто захочет — сам принесет, а так я могу случайно взять деньги из того дома, где живет этот выродок, прости, Господи… Вон, Святые Врата мне подарили. Сами привезли и поставили. Престол и жертвенник я уже выпросил в мастерской церковной… Они только за материал деньги с меня взяли. Скоро обещали двери вторые привезти с хорошими запорами. Одного висячего замка мало по нынешним временам.

— Ну, и дело ты затеял, — говорю я, оглядывая тотальную разруху вокруг.

— Ничего, по-немногу дело идет… Искушений бы только поменьше, да денег побольше, — улыбается в ответ он. — Хорошие двери поставлю, тогда бы и иконы по домам собирать начать можно. Многие готовы их вернуть в храм. Я знаю в каком доме какие иконы из храма, кое-кто считает их уже фамильными… Много времени прошло. Бог даст, и здесь опять службы начнутся. Иконы-то тоже не просто так не потерялись, а начинают проявляться из-под спуда. Видит Господь намерение и приветствует…