Вы здесь

Задача православного писателя: через своих героев приблизить человека к Богу. Надо сопереживать своим героям, чтобы и читатель сопереживал. Писать нужно только о том, что волнует тебя самого. Если это волнует писателя, значит, будет волновать и читателя. Если писатель заплакал, то заплачет и читатель, если писатель сам засмеялся, то засмеется и читатель. Нельзя писать хорошую книгу с холодным рассудком. Ее надо писать только сердцем и душой...
Отец Стефан молод. И еще он целибат. Есть такой ранг в православном священстве. Отказался связывать себя узами брака, монахом же стать или силы не хватило, или оставил на «потом», но как бы там ни было, время употребляемое белым священством на заботу о семействе у отца Стефана было резервным. Именно поэтому Его Высокопреосвященством был издан указ, где под начало иерея Стефана были приписаны три прихода на севере епархии. Одновременно. С формулировкой: «настоятель храмов»...
Отец Стефан регулярно пребывал в детективном раздумье. Причем раздумье это приходило к нему периодически один раз в год и всегда в начале лета. Батюшка не обладал необходимой в данном случае дедукцией, хотя томик с похождениями Шерлока Холмса не просто пылился во втором ряду утрамбованного книжного шкафа. Любил о. Стефан иногда о знаменитом сыщике почитать, да и миссис Марпл, с господином Мегрэ регулярно удостаивались его внимания...
Как известно у отца Стефана было под началом два прихода. Один в поселке, носящем гордое определение «городского типа», а другой — в забытой людьми и районной администрацией деревеньке. В деревеньку эту батюшка заглядывал регулярно, но не часто, так как особой надобности в службах не было, по причине отсутствия на них молящихся. Да и вести богослужение с единственным деревенским пономарем-помощником было сложновато...
А как еще можно назвать подборку впечатлений от двухдневного пребывания в этом городе? Чартерное условие «ночь на воскресенье» определило этот отрезок времени для знакомства с Парижем. Разница в цене билетов «туда-обратно» превышает сумму командировочных и стоимости проживания в гостинице. Если честно, то увеличение длительности поездки большой печали не вызывало...
Дима смотрел на дорогу, в сотый раз обдумывал ситуацию и ругал себя: ведь он с самого начала знал — нужно ехать одному, Ольгу брать нельзя. Он сразу так решил, едва поговорил с агентом, лощеным молодым человеком этой их новейшей формации — безупречный костюм, модный галстук, аромат одеколона...
«Крещается раб Божий…», — чистая студеная вода взбодрила его, приняв в свои объятия, смыла остатки нерешительности и сомнений. Порыв морозного ветра разогнал хмарь, очистив бездонную синеву зимнего неба над головой. Солнце взошло над миром, заскользило своими быстрыми лучами, освещая его беспредельные границы. Свет коснулся дремавшей души и, рассеяв тьму вокруг, пробудил ее ото сна...
Меня более всего волнует «оскудение любви» в окружающем мире. Это страшнее материальных проблем, плохого медицинского обслуживания, трудностей в получении образования и т.д. Близкие люди зачастую становятся чужими, а боль постороннего человека просто не замечается. При этом призывы — жизнь коротка, надо успеть все, обогащайтесь, развлекайтесь и прочее. В этой искаженной картине смысла жизни даже дети становятся ненужными, ведь они мешают родителям жить «для себя». Я пытаюсь повернуть читателя к вечным ценностям, пытаюсь, на примере своих персонажей, показать, что время может меняться, но главное для человека остается неизменным...
Все свое бессознательное детство, лет до семи, я провел у деда с бабушкой. Они жили в деревянном доме, на окраине нашего небольшого городка. Простой, незамысловатый пятистенник с пристроем. Передняя, задняя, кухня да сени. Я хорошо помню себя в нем...
Между покрытым мхом нижними рядами старого церковного сруба была незаметная со стороны маленькая дверца, прикрытая позеленевшей от времени печной заслонкой. О ней все забыли, да и зачем помнить если узенький проход, служивший когда то для доставки угля и дров к церковной печи, по назначению уже давно не использовался, так как саму печь разобрали по ненадобности, а храм вот уже три года, как закрыли...
— Как интересно — всего две дороги. Я представлял себе минимум три. Ну знаешь, как в сказках: «Прямо поедешь — одно будет. Налево поедешь — другое. Направо — третье...».
— Есть только два пути.
— Да, да, я вижу. Постой, мне надо подумать.
— Конечно, я жду. Только пожалуйста, не забывай — время ограничено...
Как-то раз после службы меня позвал настоятель. Я быстро собрал ноты в папки и, спустившись в храм, прошел в алтарь. Отец настоятель благословив меня, сказал:
— Сегодня, Алексей Павлович, тебе надлежит потрудиться на ниве просвещения.
— Как это? — не понял я.
— Да очень просто, пойдешь в четвертую школу и проведешь там беседу с учениками шестых классов. Меня просила директор, но сегодня мне что-то нездоровится...

У меня словно земля ушла из-под ног, когда я узнал о смерти Петра Степановича. Пронзившая меня мысль, что именно я виновник его смерти так и осталась на душе тяжелым бременем запоздалого раскаяния. И что бы мне не говорили, и как бы не пытались меня убедить, что смерть Петра Степановича наступила в результате прободения язвы желудка, уверенность в собственной вине у меня не проходила...

Капитан Курт Биргер, он же советский разведчик Глеб Эдуардович Серьговский, шел по перрону Берлинского вокзала, направляясь к пассажирскому составу поезда. Дорогу к вагону ему преградил патруль железнодорожной охраны. Молоденький лейтенант, козырнув, вежливо попросил предъявить документы...
Истинным украшением нашего прихода были несколько стариков — прихожан. Ходили они на службу регулярно, по воскресным дням и праздникам. Цену себе знали: мол нас таких мало. Все старички были опрятные и статные: грудь колесом, борода лопатой. Настоящая порода русских мужиков, не добитая революциями, коллективизацией и войнами...

Страницы